Не уверен я, что вне подозрений, неожиданно сказал Дитрих. Да, обвинить его в привороте Линды сейчас не получится. Но возможно, будет более тяжкое обвинение.
Основания?
Мне удалось найти завещание общего прадедушки Вернеров и Эггеров. Имущество разделили неравномерно. Точнее, одну его часть. Библиотека полностью отошла Вернерам. А там были несколько томов, изданных еще до магических войн. Сам понимаешь, дело здесь не в стоимости, которая очень высока, а в знаниях, которые там есть. Или были, если книги уничтожились при взрыве Вернер.
Но ты в этом сомневаешься.
Сомневаюсь, кивнул Дитрих. Мне непонятно такое решение, но для него наверняка была серьезная причина. Исходя из моих наблюдений скорее всего наследственность.
Думаешь, боялись не в те руки передать знания?
Я чувствовала себя лишней. Эти двое понимали друг друга с полуслова. Да что там с полуслова. Казалось, им и слова не особо нужны.
Что-то в любом случае передали. Заблокировали же за что-то Дар у Эггера-старшего?
Слишком шаткие основания для обвинения.
Я пока никого не обвиняю, ответил Дитрих. Так, рассуждаю вслух. В семье Эггеров очень вольно относятся к некоторым вопросам использования Дара в собственных целях.
Замешаны они или нет, но дело Вернер как раз получило новый поворот, ответил его собеседник. Так что, Дирк, там пока точка не поставлена.
Я была уверена, что наставница ни в чем таком не могла быть замешана.
Кто знает? ответил менталист. Иной раз знаешь человека долгие годы исключительно с лучшей стороны, а он раз и повернулся к тебе другим боком. И этот бок такой неприглядный, что сомнения берут, тот ли это человек. Нет, в нашей работе главное факты, а не пустая уверенность.
Я промолчала, хотя уверенность моя никуда не делась.
Карл, мы пойдем, сказал Дитрих. У нас еще ужин впереди.
Ужин дело хорошее. Не забудь, ты обещал зайти.
Зайду, куда денусь.
Кафе, куда привел меня Дитрих, было недалеко. Но я успела обдумать разговор у менталиста и сделать свои выводы, поэтому выпалила сразу, лишь только официант отошел:
Почему ты считаешь, что Штефан убил инору Вернер?
Я? Дитрих посмотрел на меня с немалым удивлением. С чего ты так решила?
Но ваш разговор теперь удивлялась уже я.
Я сказал, что его могут обвинить, а не что он убил. Чувствуешь разницу?
Разницу я чувствовала, но еще я чувствовала какую-то неправильность в нашем разговоре. Что-то неуловимо изменилось, но что я так пока и не могла понять.
Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом, неожиданно сказал Дитрих. Ну его, этого Эггера, его и так в жизни хватает. Хоть поужинаем без его присутствия.
Я улыбнулась и поняла, что изменилось исчезла официальность. Ни он, ни я не заметили, как коварное «вы» куда-то пропало и даже ничего не сказало на прощание.
Как там себя чувствует заложник? грозно спросила я. Ему воды хватает?
Отлично себя чувствует, подхватил Дитрих. Активно отращивает конечности. Явно собирается сбежать. Но пусть не надеется усыпить мою бдительность я его непременно посажу. Вот только горшок нужно будет выбрать потяжелее.
Чтобы с ним не убежал?
Естественно. Хочешь его навестить? А то он без тебя скучает.
Почему бы не навестить? Я так до офиса и не добралась сегодня.
Я тебя удачно перехватил по дороге, гордо сказал Дитрих. Так бы ходила голодная и несчастная. Там же ничего из еды нет.
Нужно держать в офисе запасы печенья на крайний случай. А то чай есть, а к нему ничего нет.
Боюсь, что крайний случай наступит ближайшим же вечером и от запасов ничего не останется. Слишком вкусные запасы у меня не задерживаются.
Можно запасать сухари, предложила я.
А разница? удивился Дитрих.
Они не такие вкусные
Дитрих скептически хмыкнул. Наверное, скорость уничтожения если и уменьшится, то не настолько, чтобы это было заметно.
Ужинали мы молча. Слишком оба были голодными, чтобы отвлекаться от столь ответственного дела, как восполнение сил, потраченных за день. И возможно, именно поэтому мне показалось, что я никогда ничего вкуснее не ела, хотя в заказе не было ничего особенного.
А потом мы непонятно зачем действительно пошли в офис. Хотя почему непонятно? Должна же я была проверить, как там поживает мой фикус. Но он чувствовал себя прекрасно. Корешки удлинились настолько, что можно уже задумываться о посадке. В хорошем горшке даже лист будет прекрасно смотреться. Вот здесь, в этом углу. Я удовлетворенно кивнула в такт своим мыслям, повернулась и почти уткнулась в Дитриха, который стоял совсем близко.
А потом мы непонятно зачем действительно пошли в офис. Хотя почему непонятно? Должна же я была проверить, как там поживает мой фикус. Но он чувствовал себя прекрасно. Корешки удлинились настолько, что можно уже задумываться о посадке. В хорошем горшке даже лист будет прекрасно смотреться. Вот здесь, в этом углу. Я удовлетворенно кивнула в такт своим мыслям, повернулась и почти уткнулась в Дитриха, который стоял совсем близко.
И как? спросил он. Не жалуется на меня?
Говорит, что все в порядке.
Я чуть запрокинула лицо к нему, когда отвечала, но желания отойти у меня не было. И не потому, что за спиной был фикус, который мог пострадать, а потому что не хотела. Напротив, я хотела быть к нему еще ближе, так близко, как это только возможно. Когда я почувствовала его руки на своей спине, в голове промелькнула мысль, что поступаю не слишком разумно. Промелькнула и пропала, оттесненная в сторону другими. О том, что наставница говорила, что во всяком деле, если уж за него взялся, нужно стремиться к совершенству, а в конспирации тренировки мне не просто нужны, они мне жизненно необходимы. В конце концов, это же все просто для дела, я же за него не собираюсь замуж