Линда, что за разговор может быть на голодный желудок? чуть просительно сказал он. Ты настроена против меня. Тебе надо немного успокоиться. Давай просто посидим, как раньше.
К нам уже устремился официант с блокнотом, готовый принять заказ. Но сейчас меня еда волновала в последнюю очередь, поэтому я просто ткнула в первый попавшийся салат. Даже если не понравится ничего страшного, есть я все равно не хотела. Официант разочарованно предлагал варианты более подходящих для ужина блюд, но так ничего от меня и не добился и покинул нас с горьким сожалением на лице.
Штефан, почему ты ни разу не сказал, что вы с инорой Вернер родственники?
Да какие мы родственники? недовольно ответил он. Так, одно название. Мы с ней не общались.
Почему?
Линда, какая разница, почему мы с ней не общались? на удивление раздраженно ответил Штефан. При чем тут она вообще? Речь сейчас идет о нас с тобой, а не о погибшей иноре, которая была мне какой-то там родственницей.
Не какой-то там, а троюродной сестрой.
Линда, мне не было до нее никакого дела. Она для меня совершенно посторонний человек, понимаешь? Зачем бы я стал поддерживать с ней отношения?
Кровное родство, напомнила я.
Линда, а ты сама будешь поддерживать отношения с детьми своего отца от второй жены? вкрадчиво спросил Штефан.
Близкие вряд ли, честно призналась я. Но и бегать от них не буду.
Я не бегал, возмутился Штефан. Мне нечего было ее бояться или чего-то стыдиться.
И слова его прозвучали так странно, что с языка слетело, прежде чем я успела подумать:
А ей?
ГЛАВА 16
После ужина в кафе Штефан вызвался меня проводить. Возможно, он рассчитывал на волшебную силу привычки или воспоминаний сколько раз мы уже так бродили по городу, и каждый раз эти прогулки заканчивались поцелуями у меня дома. Когда мы вставали из-за стола и он предложил мне руку, меня охватило странное ощущение словно события последних месяцев мне просто пригрезились, инора Вернер жива, а Штефан самый необходимый мне инор. Такой уверенный, такой надежный, такой знакомы и близкий
Линда, ты так странно на меня смотришь.
Удивительно, но звук его голоса привел меня в себя, иллюзии развеялись как не бывало, и снова пришло понимание все, что было, в прошлом и осталось. А тот инор, который стоит сейчас со мной рядом, хоть и знакомый, но совсем чужой. Он остался в той части моей жизни, которую уже никогда не вернуть.
Извини, Штефан, я задумалась, улыбнулась я.
То, что задумалась, это уже хорошо, улыбнулся он в ответ. А то мне показалось, что ты разучилась это делать. Живешь на эмоциях, ими и руководствуешься. Так нельзя, Линда. Нельзя из-за обиды перечеркивать полностью жизнь, и твою, и мою.
Штефан, я на тебя не обижаюсь.
У нас все по-прежнему?
Смотря что ты под этим прежним подразумеваешь, осторожно ответила я. Между нами все закончилось, думаю, даже до того, как ты сказал про это Эмми.
Линда, я был уверен, что ты уже забыла о моей оплошности, с досадой сказал он. Как могло что-то закончиться только потому, что я ляпнул глупость?
Мы как раз вышли из кафе, поэтому я остановилась и сказала:
А оно закончилось совсем не из-за этого, Штефан. Не надо меня провожать.
Но я буду волноваться, как ты дошла, возразил он.
Не беспокойтесь, инор, я прослежу, чтобы с ней ничего не случилось, насмешливо сказал Дитрих.
Его появление меня не обрадовало, напротив насторожило. Получается, он за мной следит? Но обдумать это у меня не получилось, поскольку Штефан напрягся, сжал мою руку, довольно болезненно сжал, даже не осознавая этого, и зло сказал:
Его появление меня не обрадовало, напротив насторожило. Получается, он за мной следит? Но обдумать это у меня не получилось, поскольку Штефан напрягся, сжал мою руку, довольно болезненно сжал, даже не осознавая этого, и зло сказал:
Это с вами, инор Хартман, ничего не случится? Шли бы вы дальше по своим делам.
Не вам мне советовать, инор Эггер, не переставая улыбаться, ответил Дитрих. Да и дел у меня на сегодня больше нет. Лицензию-то у меня отозвали.
В самом деле? Вот незадача, с деланым сочувствием сказал Штефан. С чего бы это у такого законопослушного инора отзывать лицензию? Ума не приложу.
А ума вы вообще никуда не прикладываете, любезно сообщил ему Дитрих. Инорита же вам ясно сказала, что не хочет, чтобы вы ее провожали. К чему навязываться?
Я чувствовала себя костью, из-за которой грызутся два уличных пса. Ощущения усиливались еще и из-за того, что держал меня Штефан жестко, ничуть не думая, что его хватка может причинять мне какие-то неудобства. И отпускать не собирался. Мне показалось, что сейчас я для него была вообще намного менее важна, чем соперник.
Иноры, резко сказала я, не надо из-за меня выяснять отношения. Мне это неприятно. Штефан, отпусти меня, мне больно, и на руке останется синяк.
Он дернулся, но мою руку отпустил.
Извини, Линда, не заметил.
Конечно, где уж тут замечать инориту рядом с собой, опять съехидничал Дитрих. У вас же более важные вещи есть.
Богиня, зачем он это делает? Зачем выводит из себя Штефана? Я пожалела, что попросила меня отпустить. В руках бывшего жениха начал собираться белесый пульсирующий комок. Его лицо было бледным от ярости, и очень было похоже, что сейчас он никого, кроме Дитриха, не замечал. Да и Дитриха замечал лишь постольку, поскольку хотел его убить. Ярость на лице Штефана казалась какой-то животной, всепоглощающей, искажающей черты лица до неузнаваемости. Это было так неожиданно, так страшно, так не похоже на того инора, с которым я встречалась, что я испуганно закричала. Он вздрогнул, опомнился, и смертельное плетение развеялось, оставив после себя лишь несколько крупных причудливых снежинок. Одна села на лацкан пиджака Дитриха и тут же растаяла. Еще несколько кружились передо мной, и я следила за их полетом как зачарованная. Тишина, давящая на уши, закончилась резко, и на меня обрушились уличные звуки. Громкие, четкие и совершенно неестественные.