— Хм. А тебе известно, что это значит?
— Да. Это значит, что у меня меньше частей, чем у других.
— Ах так!
Ничего другого он в ответ не придумал. Она улыбнулась.
— А это значит, что я целостнее других.
И что забавно, вспоминал Роланд, будучи неопровержимо дефективной, Ребекка действительно была целостнее многих. Она знала, кто она и что она. «Что ставит ее на две ступени выше меня», — хмыкнул он про себя. А иногда Ребекка несла дичайшую дичь, и в ней вдруг открывался смысл. С некоторым удивлением Роланд обнаружил, что в обеденный час высматривает ее улыбку посреди нахмуренных рыл.
Перейдя к последнему куплету, Роланд увидел, что она подпрыгивает на месте, поднимается на цыпочки и опускается, снова поднимается, будто хочет сказать ему что-то важное. В прошлый раз такой важной вещью оказался жуткий оранжевый свитер, который она намотала себе вокруг пояса («Я его сама купила у Гудвилла всего за два доллара».) Он подумал, что ее обсчитали, но она так гордилась покупкой, что он ничего не стал говорить. Сегодня поверх пурпурной майки и джинсов он смотрелся еще хуже обычного.
Роланд допел песню, благодарно улыбнулся мужчине лет сорока в кричащей гавайке — тот бросил ему в футляр мелочи — и повернулся к Ребекке.
— Что случилось, детонька?
Ребекка перестала подпрыгивать и шагнула к нему.
— Роланд, ты должен помочь. Он у меня в кровати, а я не знаю, что делать. И как кровь остановить.
— ЧТО?
Она попятилась. Столько было вокруг всяких вещей — слишком много машин, слишком много людей, и все это очень ее беспокоило. Это все раздражало, пинало, толкало ее углами, но она знала, что не может скрыться в укромном местечке, если хочет спасти друга. Она снова шагнула вперед и вцепилась в руку Роланда.
— Помоги. Пожалуйста, — взмолилась она.
Роланд считал себя неплохим психологом — поневоле станешь, если хочешь выжить на улице. Ребекка определенно была напугана. Он неуклюже потрепал ее по руке.
— Не беспокойся, детка. Я уже иду. Вот только соберусь.
Ребекка кивнула, и по резкости ее движений Роланд понял, что она на грани паники, поскольку обычно девушка двигалась медленно и выдержанно. «Куда, к черту, девалась ее кураторша из социального отдела? — спросил он себя, сметая мелочь в кожаную сумку. — Это ей полагается мчаться на выручку, а не мне. — Он уложил гитару, сумку приткнул к грифу и закрыл футляр. — И что там за дьявольщина? У кого кровь остановить? Господи, только этого мне и не хватало. Простак Симон закалывает булочника. Кино в одиннадцать».
Он выпрямился, влез в вельветовую куртку — ее было легче надеть, чем нести, — и так и так жарко, — поднял футляр и протянул Ребекке руку.
— Ладно, — он старался придать своему голосу спокойную уверенность, — пойдем.
Она схватилась за предложенную руку и потащила его вперед через Йонг и на восток по Квин-стрит.
Светофор, к счастью, был зеленым, поскольку Ребекка уже ни на что не смотрела, и Роланд подумал, что не смог бы ее остановить. Он подозревал, что, если попытается освободить руку, Ребекка расплющит ему пальцы и даже не заметит этого. До чего же она сильна!
«Погоди-ка! Она ведь сказала, что он у нее в кровати?»
— Ребекка, на тебя напал мужчина?
— Не на меня. — Она тянула его дальше.