Что ж, именно такие задачи и ставила перед шахтерами группа лидеров КПСС. Не впрямую, конечно. Хотя Горбачев, выступая в те дни по ЦТ, бросил красноречивую реплику: процесс углубляется, давайте вы их снизу, а мы сверху Итак, во время митинга в Стаханове выступали Щадов, Качура и Рябьев. Говорили о том, какие требования выполнимы, какие нет и почему, быстро соглашались, если виновниками называли местных руководителей. Говорил и я, хотя в глубине души удивлялся: к чему все эти оправдания, увещевания, призывы. Нужно решать проблемы, а не болтать. Но нас "сверху" заставляли выступать: кому-то нужно было внушить шахтерам мысль, что они могут вершить судьбами. И они вершили.
Надо сказать, что тут шлея попала под хвост истеблишменту забастовочного движения в Кировске: разобиделись стачкомовцы на представителей власти. А причина-то сама по себе была плевая: члены правительственной комиссии задержались где-то на другой площади и не приехали в назначенное время. Вот забастовщики и отказались обсуждать выполнение общих требований. А заместителю премьер-министра огромной страны, надо понимать, не хотелось уходить, ничего не решив. Он предложил обсудить местные требования. А они были до предела просты: уволить начальника милиции, начальника ОРСа, в это время находившегося в отпуске, и других. Когда зачитали списки увольняемых, к микрофону выскочила пьяная женщина и потребовала внести в число неблагонадежных еще одно имя директора шахтерского профилактория Ивана Пантелеевича Ярошенко Я потом познакомился с этим замечательным человеком, посвятившим двадцать лет своей жизни здоровью шахтеров. Оказывается, Иван Пантелеевич "проштрафился" перед этой дамой тем, что за пьянку выселил ее с кем-то на пару из профилактория.
Но это я узнал потом. А тогда Рябьев, вопреки даже куцым правовым нормам, которые существовали в той системе, ставил на голосование имена, внесенные в "черный" список. И площадь радостно голосовала. А Фисун тут же строчил приказы об увольнении. Потом, правда, все эти люди подали жалобы в прокуратуру, и их восстановили. И все же, разве можно было так, словно катком, по человеческим судьбам?
Давайте говорить честно. Репрессии против народа, длившиеся на всем протяжении советской власти, в генах абсолютного большинства граждан СССР заложили страх. И, конечно же, шахтеры сами не ожидали, что с ними будут так возиться. Хоть и шли на площади в толпе, а у многих, как мне признавались, была дрожь в коленках: что с нами власть может сделать? Они бы ни за что не поднялись, если бы не поступил сигнал: можно. Для этого, вероятно, использовали агентуру спецслужб, влияли через авторитетных в шахтерской среде людей.
Приехав на забастовку, Царевский рассказывал о том (кстати после того как он выступил на площади, Царевского на какое-то время даже избрали председателем стачкома), как с группой народных депутатов ходил к Горбачеву, предлагая тому начать выполнение шахтерских требований, чтобы не раскачивать маятник шахтерских забастовок. Но Горбачев ответил: все идет правильно, наконец, перестройка началась. Вот чем на самом деле была перестройка для генсека, судилищами на площади. А мы, наивные, верили этому цинику.
Как Мао хунвейбинов в годы "культурной революции", так и Горбачев во время перестройки использовал шахтеров в качестве сметающей все на своем пути силы. Себя же он считал как бы над этой схваткой, думая, что за такие разрушительные "преобразования" ему будут благодарны. Горбачев потом об этом сказал на одной из встреч с представителями угольной промышленности в Кремле, на которой я присутствовал.
Сначала мы часа два спорили с бывшим премьером СССР Павловым человеком, оставившим во мне очень тяжелое впечатление. Было видно, что никогда в жизни он не занимался промышленностью, хотя и прошел определенную чиновничью школу. Потом появился Горбачев. В зал не вошел, а словно себя внес. Говорил долго, и как всегда ни о чем. Так, помахал, как обычно, руками.
А вторым был Юрий Болдырев стачкомовец из Донецка, ныне народный депутат Украины. Он советовал Горбачеву уйти, тем самым заняв в истории место величайшего реформатора; об этом тогда много говорили на митингах. И действительно отставка в тот период могла бы стать его звездным часом. А Горбачев заявил: Добровольно не уйду. И чего это вы так осмелели? Ведь, когда я пришел, никто бы не посмел предложить такое.
Ясно, что он считал себя автором всех этих преобразований, полагая, что ему будут глубоко признательны за перемены. Мне и до сих пор не ясен главный мотив действий этого человека, совершившего пусть необходимый для страны, но слишком роковой для народа поворот в нашей истории. Может он что-то недосчитал, может быть, сам не понимал, что делает и какой финал возможен.
Вот так вот
Тут конечно всего лишь личное видение одного человека, пусть и находившегося в то время в самой гуще событий но видение небезынтересное, ибо этот человек видел и шахтерский митинг и Горбачева лично. Но мнение показательное.
Советский союз сложился как государство особого типа, кардинально отличающееся от всего, что было создано в мире и не взявшее из мировой копилки опыта практически ничего. Частично, это было обусловлено путем еще императорской России, в которой интеллигенция видела своей задачей не дать создать в России западное государство с парламентом, с системой сдержек и противовесов, с гарантиями и, к сожалению, создали. Советский союз не имел дееспособного парламента, не имел системы сдержек и противовесов, не имел верховенства закона а представлял собой своеобразную попытку установить на современном уровне механизм прямого народовластия. Люди выбирают советы каждый на своем уровне, а в качестве исполнительной власти партия, в которой состоят опять-таки люди (члены партии). Конечно, эта идея сильно ушла от ожиданий но задумка была именно в прямом народовластии.