Ну, хорошо, хорошо. Знаете, я и балалайку себе купил, люблю русский инструмент.
Балалайка вещь занятная, а только зачем христианския души татарами обзывать?..
Да, довольно, довольно! Я и трепака плясать умею, балясы девушкам точить.
В балясах мудрости не состоит, а только зачем тебе, барин, в русские лезть? Немцем у нас жить много пользительнее! Ты, барин
Опять барин. Ежели я ещё раз это слово услышу, я перестану разговаривать и уйду.
Ну, прости, Богдан Иваныч.
Давайте слово, что не будете меня барином называть. Ну, протягивайте руки.
Мужики хлопают по ладони дачника.
Зачем же ты это, барин, черкесом-то вырядился? опять задает вопрос кто-то.
Как черкесом? Я надел русский костюм; это народный русский наряд.
Русский наряд не такой.
Полно-те, господа, вы не знаете. Ну, братцы, пойдёмте ко мне, сейчас я вас водкой и пивом угощу, говорит дачник, и на закуску есть прелестные раки.
Водки и пива давай, а раков мы не едим. Нешто можно гада есть? Ты писание-то читал ли? А ещё говоришь, что русский! Русским рак не показан. Срамятся иные, жрут, да ведь и Богу отвечают.
Ну, так пирог есть, пирожком закусите. Сзывайте своих товарищей!
Рыжебородый мужик начинает скликать.
Иван! кричит он, иди сюда!
Что там? отвечает Иван, находящийся через несколько дач.
Иди, в убытке не будешь! Тиролец водку пить зовет!
Восемь часов вечера. Обладатели колясок понеслись на Елагин остров, на пуант. Поехали туда и всадники. Перенесёмтесь и мы в это модное место.
Красным шаром опускается в воды взморья солнце; Нева гладка, как стекло; то там, то сям движутся лодочки. На картину эту взирают тысячи глаз, прикрытых пенсне и лорнетками. Коляски, соломенные кабриолеты, шарабаны, лошади в шорах, пони все это остановилось и группируется на мыске. Мелькают лихие кавалеристы, статские всадники, франты с одноглазками {моноклями} перебегают от коляски к коляске, становятся на подножки и разговаривают с помещающимися в колясках дамами, накрашенными, набелёнными, разутюженными, прикрытыми вуалями, с собачонками в руках.
Думаю ехать на Дунай и поступить в армию простым рядовым, рассказывает даме совсем износившийся молодой человек, с одноглазкой, втиснутой в орбиту глаза, и трясется на жидких козлиных ножках. Там уже есть один рядовой камерюнкер, так пусть будут двое.
Но кто же останется при князе Петре? задает вопрос дама.
О, его утешит наш правитель дел Манифакелфаресский. Преуморительный семинарист! Является к князю и жует сухой чай, чтоб вином не пахло; розовым маслом душится. Ну, и пусть с ним остается, а я на Дунай. Я разочарован, мне терять нечего.
Теперь нужны жертвы и жертвы! вздыхает сидящая рядом с дамой компаньонка, с болонкой на руках, закатывает под лоб глаза до белков и целует собаку в морду.
Я, Таисия Дмитриевна, был влюблен, влюблен страстно, безумно!.. шепчет молодой человек. Я каюсь, она была женщина не нашего круга.
Да, да, помню, она, кажется, из Бразилии или с острова Борнео испанка?
Испанка. Но корабль мой разшибся о скалы, здание рухнуло. То теплое, то святое чувство
Ah, mon Dieu! вздыхает снова компаньонка и снова целует собаку в морду.
Тот якорь, в который я веровал, как в непоколебимую силу продолжает молодой человек и вдруг меняется в лице.
Голос его осекается. Вдали он видит тучную фигуру портного, кивающего ему головой.
Довольно! Трудно об этом говорить! наскоро произносит молодой человек и даже забыв раскланяться, соскакивает с подножки и бежит, лавируя между экипажами.
Herr Tenkoff! Herr Тенков! кричит ему вслед портной, но того уже след простыл.
Поношенный молодой человек подходит к рослому бородачу в пенсне, и, озираясь по сторонам, говорит:
Едем, Мишель, домой! Или нет, едем на Крестовский! Здесь сыро.
Постой немного. Я вот все любуюсь этой француженкой, отвечает бородач. Вот породистость-то, mon cher! Посмотри на её руки. Этот овал лица, стиснутые губы. И отчего это у нас не принято выдавать женщинам медали за породистость? Удивляюсь!
Пойдем, Мишель, искать коляску. Право, мне что-то нездоровится. Должно быть, оттого, что я две сигары выкурил, озирается по сторонам поношенный молодой человек, но только делает несколько шагов, как натыкается на рыжего бакенбардиста.
Ah, monsieur Тенков! Послушайте, я хотел с вами поговорить раздается голос бакенбардиста.
Некогда мне теперь, некогда! Извините, я завтра к вам заеду и уплачу сполна!
Ага, теперь некогда, а мебель брать есть когда, не платить деньги есть когда?
Не кричите, Бога ради! Я отдам, завтра же отдам.
Нет, я буду кричать! Я уже имею исполнительный лист на вас и распоряжусь им завтра же
Поношенный молодой человек как бы присел. Он со всем растерялся. На него направились сотни глаз. Не зная, что делать, он вдруг ни с того, ни с сего, замурлыкал какой-то оффенбаховский мотив, и, обратясь к бородачу, забормотал:
Ты, Мишель, давеча говорил о подарке этой, как её?.. Я охотно подпишу сто рублей, охотно Да, вот еще что Продай мне твоего серого жеребца, я его подарить хочу
Речь его была безсвязна, монокль не вставлялся в глаз, ноги дрожали, и кончил он тем, что наткнулся на лошадь англичанина, сидевшего верхом, и начал извиняться.