Комик смотрит ему вслед, плюет и произносит:
Дурак! Молешот повар! У Безобразова служил!
Внимание его отвлекает не то громкое чтение, не то пение.
Он прислушивается. В саду, за палисадником кто-то дикуется и громким искусственным басом выкрикивает «многолетие». У ворот стоит дворник, без шапки и в опорках на босу ногу.
Кто это так завывает? обращается к нему актер. Шпарят его, что ли?
Нет, не шпарят, а это погребщик один, Кузнецов рассказывает дворник. Это они в себя приходят, голос накрикивают, так как у них сновидение было, чтоб в дьякона
Купец? Погребщик? Да он на биллиарде играет?
Играл в прошлом году, да бросил, а потом на соловьёв перешел. По сту рублей за хорошего соловья платил. От соловьев на голубей его своротило, турманов гонять начал Кузнецов фамилия. С актёркой связался, та, из ревности, головы им долой Он умоисступление из себя испустил и теперь в помрачении, чтоб дьяконом Сказал ему, что нужно ястреба съесть Зажарил и съел. Потом опомнился, рот святить начал
Это зачем же, ястреба-то?
Для голоса, чтобы трепет наводить. Ястреба съел с перьями.
Ну, и чтоже, достиг своей цели?
Достиг, только и посейчас каждый день по ночам у него из горла перо летит. Уйдет в дьякона, это верно. Теперича он, как ежели все в отсутствии, оглянется, никого нет, сейчас это полотенце через плечо и давай жарить во всю глотку.
Пьет?
Теперь уж не пьет, а спринцует этой водкой горло, по утрам бабью кожу для голоса ест. Затылок себе выбрил, наколол его булавками и лед прикладывает.
Это для чего же?
Тоже для голоса. Пятки ртутью мажет Ходил к архирею. «Нельзя ли, говорит, из меня в двадцать четыре часа дьякона образовать?» «Без послушания, говорит, нельзя, а сперва, чтоб дрова колоть, воду носить». «А ежели я, говорит, плоть свою умерщвлю?» «Тоже нельзя». «А ежели колокол на колокольню прожертвую?» «Кто три года в послушании». Двое у нас таких купцов было. Один вон на том углу жил. Бывало и начнут перекликаться. Этот садит «анафему» во все горло, а тот «а жена да боится своего мужа». Тому теперь доктор запретил на две недели, потому, говорит, без передышки и нутро повредить немудрено, становая жила оборваться может Войдите во двор, посмотрите: он у нас теперь всё равно, что глухарь, ничего не видит и не слышит.
Актер в недоумении.
А не кинется? спрашивает он.
С опаской ничего, а заметит сейчас камнем и швырнёт.
Нет, уж лучше я пойду своей дорогой.
Актёр идет; ему попадается флотский офицер.
Что это вы тут слушали? задает он вопрос.
А купец тут один в борьбе за существование голос совершенствует. Вы Карла Фогта знаете?
Фохтса, а не Фогта. Их два: отец и сын; у сына портер английский хорош бывает.
Да вы про кого?
Про погребщика Фохтса. Только он не Карл, а Андрей или Август.
А я про натуралиста Карла Фогта. Скажите, ведь смерч в своем столбе водоворота приносит иногда на землю тропических жаб?
То есть, как это? вопросительно смотрит на него офицер.
Да вы в Бразилии бывали? Или на Антильских островах?
Чёрт знает что вы городите! Не всегда, батюшка, можно быть комиком, нужно быть и человеком. На то сцена есть.
Так я то, по-вашему, кто же?
Оставьте меня. Прощайте! говорит офицер и идёт своей дорогой.
XI. Каменный остров
Характеристику Каменного острова можно сделать в нескольких словах: здесь всё подстрижено, всё прилизано, жизнь в корсете, прозябание на вытяжку. Коренного каменноостровского дачника вы не встретите здесь, на улице, без перчаток, все равно, как за калиткой сада вы не увидите дачницы без шляпки. Филейная косыночка или кружевной фаншон, столь употребительный головной убор всех дачниц вообще, носят здесь только у себя в саду. Исключения допускаются лишь во время перехождения из сада в купальню, находящуюся, обыкновенно, против дачи, через дорогу, куда ходят не иначе, как в белых шитых пенюарах. Здесь дачнику даже на балкон немыслимо выйти в халате. Халаты заменяются фантастическими домашними костюмами, принаровленными для того, чтобы стеснять человека, связать его по рукам и по ногам. Дачник Каменного острова непременно аристократ, не удравший за границу, в Эмс или Баден-Баден, по случаю расстроенных денежных обстоятельств. Попадается здесь и аристократ деловой, не поселившийся в Павловске потому только, что там изъявила свой непременный каприз жить его содержанка.
На Каменном острове прозябание тихое. Здесь нет даже увеселительного сада. Нигде не играет оркестр музыки, и дачники группируются только на Елагином острове, на взморьи, на знаменитом «пуанте», куда приезжают в колясках, с восьмипудовыми кучерами и ливрейными гайдуками, смахивающими по своим бакенбардам на английских лордов. Уличною жизнью на Каменном живет только прислуга, дачники же прозябают только в садах, откуда выходят только ступая в коляску, для того, чтобы проехаться «по островам», постоять на «пуанте», полюбоваться на заходящее солнце и на яхт-клубистов, чуть не в голом виде снующих по взморью на своих гичках.
День каменноостровского дачника начинается поздно. Только во втором часу вы увидите на балконе утренний самовар. Исключения полагаются разве только по праздникам, дабы иметь возможность побывать в каменноостровской церкви, у обедни. Это единственное место, где каменноостровский аристократ смешивается с плебеем.