В начале 1932 года Фрэнк, которому минуло шестнадцать, устроился на работу, чтобы успокоить отца. Фрэнка взяли в порт, принадлежавший кланам Тьетьен и Ланг. Потом он работал на издательство «Лайонс и Карнахан» распаковывал книги. Впоследствии Фрэнк шутил:
Отличная работенка. Шестьдесят два доллара пятьдесят центов и грыжа в придачу, а делать всего-ничего знай себе с напарником тягай ящики по шестьсот фунтов [двести семьдесят два килограмма] да на ручную тележку грузи.
Вскоре ему надоело наживать грыжу, и он перешел в «Юнайтед фрут лайнз», где имел дело с разгрузкой фруктов в порту. Когда же Фрэнк, устав, и эту работу бросил, Марти не замедлил вновь обозвать сына «раздолбаем».
Раз ты работать не намерен, пилил он Фрэнка однажды за завтраком, значит, давай выметайся отсюда. Хочешь висеть балластом найди кого другого и на нем виси.
А дед с бабкой, добавил Марти, не для того из Италии в Штаты приплыли, чтобы их внучок распрекрасный дармоедом стал.
Я был в шоке, рассказывал Фрэнк. Эти слова до сих пор у меня в ушах звучат. Родной отец меня спросил: «Почему бы тебе самостоятельно не пожить?» На самом деле он имел в виду: убирайся с глаз моих. Помню, я ел яйцо так оно у меня в глотке застряло, я минут двадцать проглотить его не мог. Мама, как всегда, чуть не разрыдалась, но в конце концов мы договорились. Решили, что мне действительно не повредит пожить самостоятельно. И вот я упаковал вещички и отправился в Нью-Йорк.
Фрэнк снял комнату в Нью-Йорке, однако дело у него не заладилось. За пение никто платить не хотел, другую работу он найти не смог. В итоге Фрэнк вернулся в Хобокен.
Ну что, теперь работать пойдешь, мистер Моднючие Штаны? съязвила Долли. Или тебя надо величать мистер Великий Певец? И сразу добавила, улыбнувшись и щелкнув сына по лбу: Ну так что ты у нас звезда или пока нет?
А дело в том, что Долли и Марти, хоть и противились желанию Фрэнка стать певцом, всё же не могли, как и всякие обожающие родители, удержаться от того, чтобы не толкать его исподволь на это поприще. К тому времени как Фрэнк вернулся из Нью-Йорка в Хобокен, Долли, как и он сам, уже видела в мечтах сына поющим на сцене. Она сообразила: если Фрэнк решился покинуть дом и уехать один в Нью-Йорк значит, у него есть цель. Ну, или по крайней мере какие-то соображения насчет того, чем заниматься. Однако они жили в Хобокене, а отнюдь не в Голливуде. Долли не представляла, как помочь сыну.
Долли определенно хлопотала за Фрэнка, вспоминает Дорис Севанто, близко знавшая Долли и Марти. Моя мама сказала мне, что Долли ходит по клубам и упрашивает владельцев взять ее сына на работу. Фрэнки одно время действительно пел в хобокенском клубе. Правда, недолго пока не подрался с боссом. Долли однажды высказалась так: «Понимаете, этот паршивец, в смысле, сын мой он хочет петь. И голос у него не хуже, чем у других. По-моему, он мог бы карьеру сделать. Только ему моих слов не передавайте, а то он и без того слишком нос задирает».
Просто в те времена родители-итальянцы помогали своим детям, рожденным в Америке, строить карьеру, даже если сами не одобряли их устремлений, говорит певец Тони Мартин. Конечно, поначалу они пытались отговорить отпрыска, наставляли его на путь зачастую поколачивая, но, если отпрыск не внимал и продолжал стоять на своем, тогда уж родители сдавались и только спрашивали: «Чем тебе помочь, деточка?»
Родителям Фрэнка было понятно его бунтарство. В конце концов их собственные родители иммигрировали в Америку, ведомые именно этим чувством.
Ну как они могли не посодействовать ребенку в исполнении его мечты? рассуждает Тина Донато, которая хорошо знала семью Синатра, поскольку каждое лето в детстве проводила с бабушкой и дедушкой в Маленькой Италии. Всякий, кто скажет: нет, родители детям препятствовали, просто не понимает главного насчет итальянских иммигрантов. Они детей не задвигали, а продвигали. В крайних случаях пилили всячески, но на самом-то деле такое пиление только заставляло сына или дочь крепче держаться за свою мечту. В моей семье происходило то же самое, что и в семье Фрэнки. Марти, конечно, хотел для сына другой карьеры. Но, узнав, что Фрэнки мечтает стать певцом, Марти сразу встал на его сторону, хоть и втайне.
Долли и Марти дали сыну шестьдесят пять долларов на покупку микрофона, нот и прочего оборудования, чтобы Фрэнк мог петь в хобокенском ночном клубе. Если уж взбрело ему в голову заняться «этой гадостью» пением, пусть у него будет фора перед остальными юнцами, которые того же самого хотят. У кого еще есть такие прибамбасы, а? То-то же. А у Фрэнка они будут значит, будет и преимущество. Так рассуждала Долли Синатра, и Марти ее поддерживал.
Семнадцатилетний Фрэнк, оснащенный собственным микрофоном, начал по выходным петь с небольшими ансамблями в клубах. Мать даже организовала ему концерт в местной штаб-квартире демократической партии. Пел Фрэнк и на школьных танцульках. Постепенно родители и друзья признали, что амбиции Фрэнка цветут пышным цветом не на пустом месте. А пропорционально этому признанию конкретизировались планы юного Синатры, и вскоре в его голове вполне оформилась цель стать профессиональным исполнителем. Фрэнк теперь верил, что у него получится.