Но мы, к сожалению, не можем ждать, пока ты полностью восстановишься, вот почему я здесь. Мужчина пристально взглянул на нее. Ты должна мне помочь.
Я? изумилась она. Чем я могу вам помочь?
Припомнить как можно больше деталей, даже самых незначительных. Он снова кивнул в сторону зеркальной стены. Там, за зеркалом, офицеры полиции, они будут присутствовать при нашей беседе и передадут все, что сочтут необходимым, агентам, которые там, снаружи, ловят твоего похитителя.
Не знаю, смогу ли я. Она устала, ей было страшно и хотелось только одного: отдохнуть.
Послушай, Сэм, разве ты не хочешь, чтобы этот человек заплатил за то, что сделал с тобой? А главное, ты ведь не хочешь, чтобы он сотворил то же самое с кем-то еще?..
Тут слезинка все-таки скатилась по щеке, остановившись у края кислородной маски.
Как ты поняла, я не полицейский, продолжал мужчина. У меня нет пистолета, я не гоняюсь за преступниками и не подставляю себя под пули. У меня, по правде говоря, на это и духу не хватит. Он посмеялся над собственной шуткой. Но в одном могу тебя заверить: мы его поймаем вместе, я и ты. Он этого не знает, но есть место, откуда ему не удастся сбежать. Там-то мы и станем его преследовать: не снаружи, а внутри, в твоем уме.
Последняя фраза доктора Грина заставила ее содрогнуться. Не желая себе в этом признаваться, она всегда знала, что он внедрился в ее сознание наподобие паразита.
Ну, что скажешь? Ты доверишься мне?
После минутного колебания она протянула руку.
Грин одобрительно кивнул, потом снова вручил ей листовку:
Молодец, храбрая моя девочка.
Пока она разглядывала фотографию, пытаясь свыкнуться с этим лицом, доктор повернулся к столику с микрофоном и включил записывающее устройство.
Сколько тебе лет, Сэм?
Она впилась взглядом в фотографию:
Не знаю Тринадцать? Четырнадцать?
Как думаешь, Сэм, сколько времени ты провела в лабиринте?
Она покачала головой:
Понятия не имею.
Доктор Грин что-то записал.
Ты уверена, что совсем не узнаешь себя на этой фотографии?
Она еще пристальней вгляделась в изображение.
Волосы. Она поправила выбившуюся прядку. Я их обожаю.
Там, в лабиринте, я любила проводить время, ухаживая за волосами.
Воспоминание пришло внезапно, как озарение, явившееся неизвестно откуда.
Я их расчесываю пальцами, чтобы убить время в ожидании новой игры.
Что-нибудь еще?
Я бы хотела зеркало. Но он не дает. В ней зародилось сомнение.
Я красивая? робко спросила она.
Да, красивая, ласково ответил мужчина. Но должен сказать тебе откровенно Я знаю, почему он запрещал зеркала.
Сердце вдруг сжалось от тоски, от тревожного предчувствия.
Я хочу, чтобы ты повернулась к левой стене и посмотрела сама
В наступившей тишине она слышала только свое учащенное, судорожное дыхание: опять не хватало кислорода. Она посмотрела доктору Грину в глаза, чтобы понять, следует ли бояться. Но он выглядел невозмутимым. Она поняла, что это испытание и его никак не избежать. И стала медленно поворачивать голову на подушке. Резиновая маска впилась в щеку.
Сейчас я увижу девочку с листовки и не узнаю себя, подумалось ей. Но действительность оказалась в тысячу раз хуже.
Найдя себя в зеркале, она не сразу поняла, что за образ возвращается к ней.
Тебя похитили февральским утром, когда ты шла в школу, объяснил доктор.
Отраженная в зеркале постаревшая девочка с каштановыми волосами горько расплакалась.
Мне очень жаль, сказал Грин. Это случилось пятнадцать лет назад.
3
«пятнадцать лет без известий, без единой зацепки, без надежды. Пятнадцать лет молчания. Долгий-долгий кошмар, который закончился неожиданно счастливо. Ведь до позавчерашнего дня никто и вообразить себе не мог, что Саманта Андретти еще жива»
Бруно смотрел выпуск теленовостей и старался расслышать слова журналиста, который вел репортаж у въезда в больницу, но ему мешал старик Квимби: он колотил палкой от швабры по висевшему в баре старому кондиционеру, надеясь таким образом заставить его работать.
Господи, Квимби, да прекратишь ли ты? Вряд ли эта штука исправится оттого, что ты ее поколотишь палкой. Гомес, один из самых упорных завсегдатаев бара, подал голос из отдельной кабинки в глубине зала.
Что ты, на хрен, смыслишь в кондиционерах? раздраженно буркнул бармен.
Тебе следовало бы раскошелиться, чтобы твои клиенты дышали свежим воздухом, вот что я смыслю, убежденно проговорил взмокший от пота толстяк, выбирая из батареи стоявших перед ним пивных бутылок недопитую и поднося ее ко рту.
Конечно, я бы так и сделал, если бы все в этом заведении исправно платили.
Оживленные дискуссии между Квимби и клиентами были привычны для посетителей. Но в данный момент, кроме Гомеса, в баре находился только Бруно Дженко, которому было не до завязавшейся перепалки.
Дженко сидел на табурете у стойки, сжимая в руке стаканчик текилы, и не сводил глаз с экрана телевизора, стоявшего на верхней полке. Лопасти вентилятора над его головой разгоняли горячий, влажный воздух, пропитанный сигаретным дымом. Спиртное не успело еще перебить гадкий вкус во рту, оставшийся с тех пор, как полчаса тому назад его вывернуло наизнанку за баром, в глухом переулке. В туалет он не пошел, не желая, чтобы кто-то догадался, насколько ему плохо.