У них уже все есть. Им не нужно больше денег.
Опять появилось ощущение, что внутри сжимается что-то острое и твердое, причиняя пылающую боль, которая, остывая, переходит в шаткую решимость.
Если она проиграет, то останется ни с чем. Значит, нужно постараться не проиграть.
Хорошо.
Водитель потянулся назад и открыл заднюю дверь. С чувством, будто она прыгает со скалы, Хэл запихнула мамин чемодан и забралась следом.
Похоже на похороны, произнес голос с переднего сиденья, и Хэл, вздрогнув, подняла голову.
Простите, вы что-то сказали?
Я говорю, похоже на похороны, повторил водитель. В церкви. Вам туда? Родственник, да?
Сквозь сильный дождь, зарядивший, когда они выехали из Пензанса, Хэл всмотрелась в окно. Ей удалось с трудом различить небольшую каменную церковь, угнездившуюся с края поля на фоне серых туч, и немногочисленную стайку участников погребения у входа на кладбище.
Да, еле слышно ответила она, а когда водитель приложил руку к уху, громче повторила: Да, мне туда. Это Хэл помедлила, но во второй раз вышло легче. Это моя бабушка.
А-а, соболезную, дорогая, сказал таксист, снял плоскую кепку и положил на соседнее сиденье.
Сколько я вам должна? спросила Хэл.
Двадцати хватит, милочка.
Кивнув, Хэл отсчитала на маленький подносик между сиденьями одну десятифунтовую банкноту, две по пять и замялась. А может она позволить себе чаевые? Затаив дыхание, она пересчитала оставшиеся в кошельке монеты, соображая, как доберется от церкви до имения. Но с ее места был виден счетчик, и на нем светилось 22.50. Черт, он берет с нее меньше. Чувствуя себя виноватой, она положила на подносик еще один фунт.
Большое спасибо, сказал таксист, сгребая деньги. Осторожнее под дождем, дорогуша. В такой день недолго и собственную смерть подхватить.
Слегка вздрогнув от этих слов, Хэл в ответ лишь кивнула, открыла дверь и вылезла под проливной дождь.
Когда такси отъехало, выбивая из-под колес фонтаны брызг, Хэл с минуту постояла, пытаясь справиться с чемоданом. Дождь залепил стекла очков, и она в конце концов сняла их, чтобы рассмотреть сквозь ливень кладбищенские ворота и маленькую серую церковь, сгорбившуюся у подножия скалы. Кладбище огораживала низкая каменная стена, за которой Хэл, конечно, очень смутно, но разглядела темный пролом в земле. Судя по форме, почти наверняка это открытая могила в ожидании гроба женщины, которую она собиралась обмануть.
На какой-то момент Хэл овладело почти непреодолимое желание развернуться и бежать не важно, что до ближайшего вокзала тридцать миль, не важно, что у нее нет денег, а дешевое черное пальто и туфли совсем не по погоде.
На какой-то момент Хэл овладело почти непреодолимое желание развернуться и бежать не важно, что до ближайшего вокзала тридцать миль, не важно, что у нее нет денег, а дешевое черное пальто и туфли совсем не по погоде.
Но пока она раздумывала, ее похлопала по плечу чья-то рука, и, резко обернувшись, она увидела перед собой невысокого человека с аккуратной седой бородкой, который смотрел на нее сквозь запотевшие от дождя очки.
Здравствуйте, сказал он со странной смесью робости и уверенности. Я могу помочь? Мое имя Тресвик. Вы на похороны?
Хэл торопливо нацепила очки, но они не помогли ей узнать лицо. Правда, при имени Тресвик прозвенел звоночек, и Хэл лихорадочно принялась перебирать в голове имена, но потом с облегчением и одновременно тревогой вспомнила.
Мистер Тресвик! Вы мне писали! воскликнула она, протягивая руку. Я Хэл, то есть Хэрриет Вестуэй. В конце концов, в таком виде это не вранье.
Повисла пауза. Живот у Хэл опять свело спазмом. Наступил момент истины или первый из множества. Если искомой Хэрриет Вестуэй тридцать пять, или она блондинка, или шести футов ростом, все было кончено, не начавшись. Тогда она может попрощаться даже с мыслью зайти в церковь, не говоря уже о наследстве, и отправится обратно в Брайтон тем же поездом, с прохудившимся кошельком и заметно уязвленным самолюбием.
А мистер Тресвик все молчал, только качал головой, и в животе у Хэл что-то оборвалось. Господи, все пропало. Все-все-все пропало.
Но вдруг, прежде чем она успела сообразить, что сказать, адвокат заключил ее руку в свои руки, окутанные теплыми кожаными перчатками.
Ну вот и славно, вот и славно Он качает головой, потому что не верит, решила Хэл. Вот чудеса так чудеса! Как я рад, как рад, что вы приехали. Я не был уверен, что письмо дойдет вовремя. Должен признаться, вас непросто было найти. Ваша мать Вдруг адвокат решил, что разговор заходит не туда, и, осекшись, попытался скрыть смущение, сняв и протерев очки. Ну, впрочем, теперь это уже не имеет значения, продолжил Тресвик, снова водрузив очки на нос. Скажем просто, нам здорово повезло, что мы вовремя вас отыскали. И я так рад, что вы нашли возможность приехать.
Ваша мать В океане неизвестности эти слова показались Хэл чем-то, на что можно опереться, деталью, на которой она может попытаться что-то выстроить. Значит, она думала в правильном направлении: связующим звеном является дочь миссис Вестуэй.
Разумеется, ответила она и даже выдавила улыбку, хотя челюсти у нее намертво сцепило от холода. Я тоже оч-чень р-рада.