Ты ведь работаешь в «Вендиз», да?
Она удивленно посмотрела на него.
Откуда ты знаешь?
Я же видел тебя в форменной одежде, помнишь?.. Только тогда ты была блондинкой. И Дом взглянул на Бетти с такой грустью, словно цвет ее волос был для него источником глубочайшего огорчения.
Ну, с волосами я сама виновата, заявила Бетти с откровенностью, поразившей ее самое. Напортачила с красителем. Теперь придется идти в салон, чтобы там меня покрасили как следует, но я пока не могу себе это позволить. В общем, пока не накоплю денег, придется ходить в берете
Дом Джонс с аппетитом резал толстую сосиску. Ножом и вилкой он орудовал как дровосек.
А как тебе работа в «Вендиз»? спросил он с набитым ртом. Нормально?..
Она пожала плечами.
Не так плохо, как может показаться на первый взгляд. Там работают хорошие ребята, и начальник тоже ничего. Кроме того, работники бесплатно обедают и ужинают.
Мне «Вендиз» нравится, заявил Дом. Я всегда ходил туда после концертов, до того как в общем, пока мог.
Бетти скорее почувствовала, чем поняла, что он намекает на свою славу суперзвезды, о которой ему неловко говорить прямо.
А вы все еще подаете сэндвичи с цыпленком? спросил Дом с какой-то детской надеждой. Те, которые с острым соусом?
Да. Они у нас вроде как бестселлер.
Это отличная новость. Когда-то я их очень любил и, наверное, до сих пор люблю. Он неожиданно вздохнул. «Вендиз», Шафтсбери-авеню, молодость эх!..
Но вы ты еще совсем не старый, сказала Бетти и покраснела от собственной дерзости. Говорить «ты» малознакомому человеку, да еще знаменитости, это было совсем на нее не похоже, хотя она уже заметила, что в Лондоне правила формальной вежливости существуют чисто номинально. Кроме того, Дом Джонс был рокером, а эта публика всегда пренебрегала этикетом, причем делала это сознательно. А чем она хуже? В конце концов, Дом первым начал называть ее на «ты».
Да, я не стар, но я уже не юноша. Как только тебе стукнет двадцать пять, юность делает тебе ручкой Он прищелкнул пальцами. После этого ты можешь оставаться молодым столько, сколько захочется, но Лично я планирую оставаться молодым лет до сорока, может, даже до сорока пяти. Он подмигнул и усмехнулся себе под нос. А тебе сколько?
Двадцать два. В будущем месяце будет двадцать три.
Счастливый возраст, сказал Дом. Юность в самом расцвете. Клянусь чем угодно, я бы многое отдал, чтобы снова вернуться в свои двадцать два.
Нет, возразила Бетти и, поймав его недоуменный взгляд, добавила: Я говорю совершенно серьезно. Тебе бы это не понравилось. Моя квартира так мала, что напоминает платяной шкаф. Точнее платяной шкаф внутри другого платяного шкафа, побольше. Моя соседка снизу сумасшедшая китайская лесба. И мне постоянно не хватает денег. А поскольку ни один человек во всем Лондоне не хочет взять меня на работу, которая была бы мне по душе, я вынуждена с утра до вечера подавать клиентам гамбургеры и «колу». Нет, быть двадцатидвухлетним просто отстойно. И это так же верно, как то, что Лондон столица Великобритании!
Дом Джонс расхохотался и вытер губы бумажной салфеткой.
Я тебя понял, заявил он. Я отлично помню, как в двадцать два жил в брошенной квартире и перебивался случайными заработками, но теперь я смотрю на это как как сквозь неровное стекло, которое искажает реальную картину. Прошлое представляется мне довольно размытым, к тому же все это было так давно, что я уже не помню, как я чувствовал себя тогда. А какую работу ты искала, прежде чем оказалась в «Вендиз»?
Пока Бетти рассказывала о художественных галереях, бутиках и головокружительных карьерных перспективах пришивальщицы пуговиц в португальском ателье, Дом внимательно слушал и кивал.
Моя главная проблема в том, что у меня нет никакого опыта, сказала она. А если без опыта, на хорошее место тебя никто не возьмет. Получается типичный заколдованный круг! с горячностью закончила Бетти.
А чем ты занималась на Гернси? спросил внезапно Дом. Ведь тебе уже почти двадцать три года Должна же ты была заниматься хоть чем-нибудь!..
Я ухаживала за своей бабушкой, сказала Бетти. У нее была болезнь Альцгеймера и инсульт, после которого она повредилась в уме. Никто не хотел с ней возиться, так что я взяла это на себя.
По лицу Дома скользнуло какое-то странное выражение, расшифровать которое Бетти поначалу не смогла. Ей, однако, показалось, что это не было ни презрение, ни разочарование, и она тихонько вздохнула с облегчением. А несколько мгновений спустя до нее дошло, что впервые за весь разговор Дом взглянул на нее чуть ли не с уважением. Она так пыжилась, изображая из себя бывалую, искушенную светскую львицу, но на него это не произвело ни малейшего впечатления, однако стоило ей рассказать об Арлетте, как Дом понял: в ней есть что-то еще помимо беззаботной юности, которую он к тому же воспринимал в основном как напоминание о тех временах, когда сам пребывал в этом блаженном возрасте.
Ничего себе пробормотал он. Должно быть, тебе нелегко пришлось
Пустяки, твердо сказала она, пожимая плечами. Я любила бабушку, так что все было не так уж страшно. Хотя иногда, конечно