Скажи, от него сильно пахло? проговорила Лилиан, поднимая глаза от газеты.
От него воняло как от старой лошади жарким летом, ответила Арлетта, и все трое рассмеялись. К тому же, продолжала она, Бэджер был настолько пьян, что я удивляюсь, как он вообще что-то запомнил.
А почему он назвал тебя леди Клеопатрой? снова спросила Лилиан.
Понятия не имею, ответила Арлетта.
Я думаю, дело в глазах, вставила Мину. У тебя совершенно египетские глаза.
Ничего подобного, отрезала Арлетта. У меня гернсийские глаза. Гернсийские и точка!
Ну, тебе виднее Мину покачала головой.
У моей матери и у моей бабушки были точно такие же глаза. А они всю жизнь прожили на Гернси и никогда не были в Египте.
Как бы там ни было, «Леди Клеопатра» очень хороший псевдоним, заметила Мину. Я бы от такого не отказалась.
Лилиан растянулась на диване и теперь поглаживала живот медленными круговыми движениями.
Пойду-ка я лучше домой и лягу в кровать, проговорила она, глядя в потолок. Каждый раз, когда я «жду кардинала», я ужасно себя чувствую.
Лучше побудь здесь. Я налью тебе горячей воды в грелку, предложила Арлетта. Вряд ли ты захочешь провести сегодняшний вечер дома. Годфри выступает сегодня в Кингзуэй-Холле в последний раз. Это будет нечто совершенно исключительное.
Я знаю. Лилиан скорчила гримасу. Но я действительно чувствую себя ужасно! А посмотрите на мою кожу! Я стала пятнистая, как гиена. Нет, ни на какой концерт я пойти не смогу.
Сможешь, возразила Мину. Во всяком случае, ты должна постараться. Быть может, это действительно последний раз, когда оркестр выступает в Лондоне. Вот, возьми тональный крем Она протянула Лилиан баночку с кремом. Намажь лицо и распусти волосы никто ничего не заметит.
Арлетта тем временем повернулась к зеркалу и закончила наносить макияж. Ей с трудом верилось, что сегодня действительно последний день лондонских гастролей оркестра. Почти два с половиной месяца она проводила с Годфри все свое свободное время. Каждый вечер она ждала его после концерта, и они отправлялись в какой-нибудь клуб, чтобы выпить и потанцевать иногда с его коллегами музыкантами, но чаще только вдвоем. В час ночи или позднее, когда клубы закрывались, они отправлялись каждый к себе домой, но по пятницам и субботам Арлетта тайком от домашней хозяйки приводила Годфри к себе в Блумсбери, где они подолгу занимались любовью и разговаривали (Мину в эти дни приходилось ночевать у подруг). Они не виделись только по воскресеньям, когда оркестр вместо положенных по графику выходных отправлялся на незапланированные выступления в Брайтон или Истберн. Постепенно такой распорядок вошел у них в привычку, и Арлетта совсем не задумывалась о том, что рано или поздно это должно закончиться. И вот конец наступил. Согласно все тому же гастрольному расписанию, оркестр отправлялся в Манчестер и должен был вернуться в Лондон не раньше середины октября. Это означало, что Арлетта не увидит Годфри еще целый месяц, а он в свою очередь не попадет к ней на день рождения. Думать об этом ей было слишком грустно, но не думать она не могла.
С другой стороны, отъезд Годфри означал, что у нее будет возможность передохнуть. Она слишком устала ложиться далеко за полночь и вставать на работу ни свет ни заря. Каким наслаждением будет лечь в постель пораньше и выспаться всласть! Возможно, у нее даже появится время, чтобы написать матери подробное, обстоятельное письмо. Это тоже будет замечательно, поскольку с начала июля Арлетта писала домой очень редко и всего по несколько строчек, и ее совесть была неспокойна. Кроме того, она сделает и другие накопившиеся дела: починит кое-что из одежды, снова начнет вести дневник, который совсем забросила, и так далее Нет, будет просто прекрасно, если ей удастся хотя бы на несколько недель вырваться из бешеного круговорота клубной жизни, которая не отпускала ее с тех пор, как Годфри вернулся в Лондон. Но все равно, она будет сильно по нему скучать. Сильнее, чем можно выразить словами.
Концерт действительно оказался превосходным. Несмотря на необходимость выступать дважды в день, регулярно мотаться на побережье и разъезжать по всей стране (а за прошедший год оркестр совершил не одно, а два таких турне), несмотря на шумные вечеринки после каждого концерта и бессонные ночи в переполненных меблированных комнатах в самых шумных районах южного Лондона, музыканты на сцене по-прежнему блистали виртуозными импровизациями, которые, как и раньше, заставляли слушателей качать головами, притопывать в такт и улыбаться с первой и до самой последней минуты, забывая о потрясениях и невзгодах военных лет. Но когда после нескольких номеров на бис шоу все же подошло к концу, Арлетта сглотнула застрявший в горле комок. Повсюду вокруг нее публика повскакала с мест и оглушительно хлопала, топала ногами, вопила и одобрительно свистела.
Дорогой! воскликнула Арлетта, бросаясь в объятия Годфри, когда после концерта она, как обычно, зашла к нему за кулисы. Ты чудесно играл! И весь оркестр тоже. Честное слово, это был ваш лучший концерт!
Вместо ответа Годфри прижал Арлетту к себе и уткнулся лицом в ее волосы. Пожалуй, он обнимал ее даже крепче, чем обычно, ведь он тоже знал, что завтра в это же время он будет далеко и не сможет ни пойти в клуб, готовый с радостью принять его в свои бархатно-золотые объятия, ни прижать к себе эту прекрасную хрупкую женщину. Ему не будут улыбаться незнакомые люди, перед ним не будут заискивать разбитные лондонские журналисты и герои светских хроник с двойной фамилией[31]. Завтра он снова превратится в наемного музыканта, который развлекает публику за деньги, снова станет играть на своем кларнете перед людьми, которые знают о джазе только понаслышке, и сегодняшний вечер станет казаться ему просто сном.