Они так торопились добраться до пятого зала, что даже немного запыхались, но это не испортило им настроения. Остановившись, чтобы перевести дух, Александра негромко усмехнулась, и Бетти улыбнулась в ответ.
Зал номер пять оказался довольно маленьким. Кроме них, в нем никого не было. Двигаясь вдоль стен, они довольно быстро обнаружили два средних размеров портрета кисти Гидеона Уорсли. На одном из них был изображен чернокожий мужчина в котелке с альтом в руках. Другой портрет принадлежал молодой женщине, в которой Бетти тотчас узнала юную Арлетту. Никакой ошибки быть не могло, и она, задыхаясь от волнения, схватила свою спутницу за руку.
Это она? шепотом спросила Александра.
Бетти кивнула и шагнула вперед, к картине.
На портрете Арлетта была запечатлена в кружевной шифоновой блузке и с тонкой лентой на шее. Склоненную голову она отвернула далеко в сторону, и художник запечатлел ее почти в профиль. Волосы Арлетты были зачесаны назад и собраны на затылке в небольшой пучок, и только несколько выбившихся из него мягких прядей падали на шею и на лицо, на котором застыла легкая улыбка. Название картины было совсем простым: «Арлетта».
Между портретами на стене висела информационная табличка. Бетти повернулась к ней и прочла:
«В начале 1920-х гг. Гидеон Уорсли был широко известен как художник-портретист. Жил и работал в Челси. На портретах Уорсли запечатлены образы его современников музыкантов и популярных светских персонажей, с которыми он знакомился в джаз-клубах и модных ресторанах, во множестве появившихся в Лондоне вскоре после окончания Первой мировой войны. Об изображенных на портретах людях почти ничего неизвестно. По некоторым сведениям, на полотне с условным названием «Чернокожий альтист» запечатлен один из участников широко известного в 1920-х гг. Южного синкопированного оркестра, однако его имя установить не удалось. Что касается второго портрета, то запечатленная на нем девушка по имени Арлетта была, по всей вероятности, продавщицей одного из лондонских универмагов, с которой художника связывали близкие дружеские отношения.
К сожалению, к тридцати годам у Гидеона Уорсли развился кистевой тоннельный синдром, из-за которого он больше не мог писать. В результате художник был вынужден обратиться к фотографии, которой и занимался до конца жизни. Гидеон Уорсли скончался в возрасте тридцати четырех лет в результате падения с лошади. Трагедия произошла накануне его бракосочетания с троюродной сестрой Антуанеттой Уорсли».
Бетти поднесла к глазам наручные часы и вздохнула. Часы показывали два пятнадцать. Эйми так и не позвонила, и Бетти решила, что подождет до половины третьего, а потом плюнет. Скрутив сигарету, она вышла на улицу, оставив дверь подъезда открытой, чтобы услышать звонок.
Джон обслуживал покупателя; когда Бетти вышла из дома, он только что поставил для него на портативный проигрыватель пластинку «Пиксиз». Услышав звук открывающейся двери, он бросил на Бетти быстрый взгляд и по обыкновению коротко улыбнулся.
Привет, непоседа.
Привет, откликнулась она и присела возле двери на корточки. Солнце только что вышло из-за облаков, и его лучи, протиснувшись между двумя близкими домами напротив, падали ей на лицо.
Чем занимаешься? спросил Джон, когда покупатель ушел.
Жду телефонного звонка, ответила Бетти, затягиваясь.
Да? А от кого? Джон тоже достал сигареты, закурил и присел рядом с ней, привалившись спиной к стене дома.
От Эйми Метц. Бетти самодовольно ухмыльнулась.
От Эйми Метц? переспросил он.
Вчера я ходила к ней на собеседование, объяснила Бетти. Она хочет нанять меня в качестве няни для своих детей.
Круто. Подвижные брови Джона поползли вверх.
Ты так считаешь?
Да, а что?
Она пожала плечами.
Ничего, наверное. Просто мне кажется, что работать на такого человека, как Эйми, это кошмар наяву.
Но ведь ты любишь детей?
Бетти кивнула.
Дети просто отличные.
В таком случае сосредоточься на них, посоветовал Джон. А на Эйми не обращай внимания. Вернее обращай, но не больше, чем необходимо.
Бетти вздохнула.
Боюсь, это будет нелегко. Что, если я соглашусь у нее работать и полюблю детей еще больше, а потом возненавижу саму Эйми настолько, что буду просто вынуждена уйти? По отношению к детям это будет несправедливо, как ты считаешь?
Джон рассмеялся.
Несправедливо уже то, что их родители Эйми Метц и Дом Джонс.
Бетти тоже улыбнулась, и тут в прихожей зазвонил телефон. Бросив на Джона исполненный отчаяния взгляд, она затушила самокрутку о мостовую.
Пожелай мне удачи! попросила она шепотом.
Он кивнул и вдруг протянул руку, коснувшись ладонью ее щеки.
Тебе не нужна удача. Ты сама удача! Несколько мгновений Джон смотрел ей прямо в глаза, потом опустил голову и убрал ладонь. У него был такой сконфуженный вид, словно собственные слова застали его врасплох.
Ну, вперед! сказал он грубовато. Навстречу судьбе.
Бетти вскарабкалась на ноги и, шагнув в прихожую, схватила трубку, чувствуя, как ее щека все еще горит после прикосновения Джона.
Да? отрывисто сказала она в микрофон, хотя и понимала, что это не лучший способ начать разговор с потенциальной работодательницей.