Почти в самом центре этой извивающейся колонны двигалась высокая повозка, которую сопровождало несколько гвардейцев. Такое соседство вызывало у бредущих множество пересудов, большая часть которых так или иначе связывало эту повозку с королевскими сокровищами.
Монеты и слитки везут, не иначе, с завистью бухтел кто-то из толпы. Вона как тяжело идет, да и битюгу тянут с трудом. А я вам зазря трепать языком не буду
Какие монеты, пустая ты башка? вызверся на первого кто-то в ответ. Всего четверо рядом. Да у нас даже средний купчина в караване имеет шесть? А то и десяток охраны. А тут казна Это...
И какого же было бы их удивление, будь у них возможность заглянуть внутрь, за толстые доски стенок фургона. Они бы увидели там лишь груды пыльных фолиантов и толстые стопки тяжелых пергаментных книг, рядом с которыми сидели двое морщинистые лысый старик, кутавшийся в толстый замызганный плащ и высокий худой мальчишка, внимательно записывавший рассказ своего учителя.
Ты, Минька, буковки-то красиво выводи. Чай не базарной торговке продукты переписываешь в лабазе, не переставая ворчал старик, видя как из-за ухабистой и грязной дороги его ученик оставляет на пергаменте многочисленные кляксы. Вот как приберет меня костлявая, то его величество тебя за такое письмо-то прикажет снять портки и всыпать горячих.
Но, учитель, боязливо подал голос тот, непроизвольно заерзав на невысокой деревянной лавке. Это все дорога такая. Никак она, проклятая, не дает мне
Старик же махнул рукой на все его оправдания и снова начал диктовать тому события последних недель, а юный и будущий летописец его величества, короля Ольстерского, Роланда I стал, высунув от усердия язык, записывать.
Про Кордову все точно записал? мальчишка энергично замахал своими вихрами. Смотри у меня. Славная это была битва, старик вновь замолчал, уставившись в небольшое окошко в стенке фургона своими светлыми слезящимися глазами. И значит-ца, старый летописец тяжело вздохнул. Пиши. Вошло в Кордову шаморское воинство, именуемое бессмертными, во второй день месяца ледник, как раз в аккурат к морозам. Главным у них был Сульде, прозванный Неистовым, и был он первым воеводой султана Махмура и сильным воином. Сказывали, что пусть и не молод он был, пусть не зоркими были его глаза, но не убить его было ни стрелой каленой, ни мечом железным.
Речитатив старика становился все более ровным и лился непрерывно, словно он читал какое древнее сказание.
Стал он законы шаморские устанавливать, приводить к султанской присяге мастеровых, купцов и людишек черных с окрестных деревень. Начал сулить злато, серебро и земли и другие великие блага тем, кто изменит своему слову и забудет о верности королевской короне Ольстера. И нашлись изменники и малодушники, что, забыв о чести и достоинстве, переметнулись к Шамору. Словно дикие псы припали они к объедкам со стола проклятого врага, соревнуясь друг перед другом в измене и предательстве.
Временами, когда старик вдруг начинал чистить, словно боясь чего-то упустить, малец сбивался и сажал очередную кляксу. Летописец тут же начинал ворчать и выговаривать мальчишке.
Так они и ехали часть пути, медленно занося в летопись ольстерского королевства события последних недель.
А как это так, учитель? вдруг подал голос мальчишка, когда летописец начал рассказывать о невиданном раньше оружии, что стало появляться у гвардейцев и катафрактариев Ольстера. Не было, не было, и вдруг появилось?! разыгравшаяся фантазия сына безвременно сгинувшего мечника рисовала ему совершенно непонятные картины чудесного оружия. Как это так «гром с небес»? А «зловонное дыхание древнего зверя»? А «железную сеть, способная спеленать словно младенцев десяток гвардейцев»?
А как это так, учитель? вдруг подал голос мальчишка, когда летописец начал рассказывать о невиданном раньше оружии, что стало появляться у гвардейцев и катафрактариев Ольстера. Не было, не было, и вдруг появилось?! разыгравшаяся фантазия сына безвременно сгинувшего мечника рисовала ему совершенно непонятные картины чудесного оружия. Как это так «гром с небес»? А «зловонное дыхание древнего зверя»? А «железную сеть, способная спеленать словно младенцев десяток гвардейцев»?
Мальчишка с любопытством уставился на старика, с нетерпением ожидая его ответа. И это любопытство, эта дикая надежда на что-то безумного хорошее, это ожидание самого настоящего чуда так явно читалась на его лице, что летописец улыбнулся. В эти мгновения юнец так отчетливо напомнил ему его самого в давние давние времена, когда его тело еще было легким как пушинка, а в голове не было ни единой мысли о смерти.
Значит-ца, услышать хочешь, продолжал мягко улыбаться старик. Тогда отложи перо в коробочку и чернила спрячь, а то ненароком опрокинешь, тот быстро, сказывался большой опыт, сложил принадлежности для письма по своим местам и подсел ближе к старику. Разное говорят про это. Хм Торговки на базаре лопочат об одном, купчишки о другом, а стража на воротах о третьем. Кому из них верить? в полумраке повозки (а из двух свечей уже остался один жалкий огарок) сверкали любопытные глазенки мальчишки. Со многими я говорил об этом, но все говорят о разном. И даже наш король, храни его Благие, повторяет за ними. Поэтому, слушай внимательно, ибо мы, летописцы, должны уметь отличать зерна от плевел (мальчик не понимающе мотнул головой, и старик тут же добавил) правду от лжи.