Перед баней две пожилые тётеньки без лишних разговоров отобрали у нас форму для «прожарки, проварки, стирки и дезинфекции». Спросили у Михалыча, мол, сколько у нас времени? Тот только махнул рукой. Парились и мылись долго. После каждого моего захода из парилки под душ, я просил Кирпича придирчиво обнюхать меня. Тот ржал и нюхал, благо кроме нас в баньке на тот момент никого не было. Сколько же я тогда на себя моющих средств извёл! К нашему большому удивлению и радости, через два с лишним часа, в предбаннике на столе уже лежали аккуратно сложенные вещички. Даже труселя с носками. Чистые и сухие! Я придирчиво обнюхал свою куртку и штаны, потом заставил сделать тоже самое и Васю. Синдром «вонючки» медленно уходил из моей жизни. После баньки был наваристый гороховый супчик и макароны по-флотски. «Фронтовые» сто грамм не налили, сославшись на предстоящее совещание.
На совещании с нами никто не совещался. Нас слушали, задавая вопросы. Кроме нас, за столом сидели: Михалыч с комбатом Котовским и двое любопытных мужчин «по гражданке». Долго нас не мучали. Дали сутки, чтобы описать всю нашу работу в тылу противника в рапортах. На прощание, пожимая нам руки, товарищ Котовский сказал:
Лично буду ходатайствовать о награждении вас правительственными наградами ДНР.
Прощаясь с Михалычем, я аккуратно спросил о двух мужчинах с колкими взглядами.
Аналитики! загадочно ответил Михалыч, почему-то подняв вверх указательный палец.
Вечером мы с Кирпичём засели за рапорта. Но уже через час с небольшим Вася измождённо потянулся, откинулся на спинку стула и, повернувшись ко мне, объявил:
Я всё, дядь Вов!
Я не поленился, взял его исписанный «гаишными» протокольными каракулями листок, и прочитал. Ну, так-то всё верно. И кратко. Типа: «пришли, вышли на разведку открыли огонь захватили с боем вернулись в расположение». Исправив восемнадцать грамматических ошибок и расставив знаки препинания, я отдал рапорт Кирпичу.
Ну, чё? спросил Вася.
Да, нормально всё. Ёмко, успокоил я.
Другое дело я. Писать было моей профессией. Правда, ловил себя на мысли, что иногда я теряюсь и начинаю писать не рапорт-доклад о разведывательном рейде в тыл противника, а что-то художественное В общем суток мне еле хватило.
К концу следующего дня Михалыч рапорта наши забрал. Васин прочитал тут же. А моей небольшой стопкой исписанных листов похлопал себя по коленке и сказал, как-то озадаченно:
Пожалуй, перед сном почитаю.
Михалыч, вопрос есть, неожиданно отойдя в сторону, сказал Кирпич.
Что случилось, Вася? спросил Михалыч.
Проблемы у меня. Личные. Мамане звонил. Говорит приезжай. Мол, чудит Лизка моя. Пацана матери забросит, а сама сутками дома не появляется. Разобраться хочу, Михалыч, не спокойно как-то. Мне бы дней десять. А?
Я понял, Вася. Сегодня Котовскому позвоню. Думаю, решим твой вопрос, заслужили вы. Завтра с утра в строевую часть заскочи, приказ на краткосрочный отпуск будет готов, документы заберёшь.
Спасибо, Михалыч, как-то грустно поблагодарил Вася.
У меня тоже вопрос, как к старшему по возрасту, обратился к начальнику и я.
А тебе, Володь, чего?
На «Корвалол» не богат, старина? извиняющимся тоном спросил я.
Оппаньки! А что случилось? Сердце, молодой человек?
Да вот, что-то не отпускает, потирая левую сторону груди, ответил я.
Значит так. Вот тебе пластинка «Валидола», а завтра после завтрака я за тобой заеду. В госпиталь проедем, специалистам тебя покажем. С сердцем не шутят, дорогой. А сейчас просто полежи.
Значит так. Вот тебе пластинка «Валидола», а завтра после завтрака я за тобой заеду. В госпиталь проедем, специалистам тебя покажем. С сердцем не шутят, дорогой. А сейчас просто полежи.
На следующий день после завтрака Вася Кирпич пошёл в строевую часть за документами на краткосрочный отпуск, а за мной заехала голубая «Нива». Так что мы с ним и не попрощались. Я сдал оружие и боезапас в оружейку и налегке поехал сдаваться в госпиталь. Признаюсь честно свой восьмизарядный «Вальтер» я «зажал». Подарю его Вадику или на худой конец обменяю на тарелку Танюхиных вареников с картошкой и со шкварками.
Для начала из меня выкачали пару пробирок кровушки и повели на обследование. Честно говоря, я был приятно удивлён уровнем оснащения и профессионализмом медперсонала госпиталя. Вполне себе столичный уровень. Часа через три измывательств над моим туловищем, меня всё же отпустили погулять, пока у них там всё «срастётся» по показаниям обследования. Конечно, я помчался искать своих.
Первым нашёл Пулю. Ему уже «почистили» и зашили ногу, и он во весь голос требовал, чтобы ему принесли костыль. Я невольно вспомнил Васю Кирпича и его безоговорочное влияние на психику молодого человека при помощи магических оплеух. Юрка очень мне обрадовался, тут же начал громко жаловаться на « вон ту рыжую медсестру с волосатыми ногами», которая его унижает «уткой», не давая самостоятельно сходить в туалет. Потом перевёл разговор на снайперские ружья и начал заговорщицки подговаривать меня каким-то образом спереть из оружейки его «Волка». Заткнулся только тогда, когда я достал из целлофанового пакета наше красное знамя, простреленное в семи местах. Сначала Юрка оцепенел от восторга, потом разложил его на своих коленях и стал нежно гладить, приговаривая: