Выручили «зимние пташки». Два «снегиря» просто свалились им на голову. Близко не подлетали, всё-таки ДШК оружие очень серьёзное. Но по одному залпу НУРСов было достаточно, чтобы «разбрызгать» на фрагменты один джип, а два других неожиданно для себя налетели на кинжальный огонь шести ручных пулемётов ПКМ. Произвело ли это какое-то действие на моджахедов? Думаю, произвело. Они решили атаковать ближе к ночи.
Так и произошло. Первая волна наступающих попробовала накатить после 2200. Обнаружили их быстро. С трёх точек были запущены осветительные ракеты. «Люстры» зависли над группами наступающих. Скрыться было некуда. Это не было паникой. Скорее всего, это была истерика попавших в смертельную ловушку людей. Духи не успевали поднять руки и показать, что всё! Они сдаются! Огонь был очень плотным. Огневые точки были расставлены Зверем очень грамотно. Как только гасла одна осветительная ракета, загоралась другая. Минут 710 не смолкали шесть ручных пулемётов и около тридцати пяти стволов АКС с нашей стороны. Только красная ракета Зверя прекратила это безумие.
С раннего утра переводчики с разных расстояний, разной силы голосами, от теноров до басов, кричали в сторону кишлака практически одни и те же фразы:
Правоверные, сдавайтесь! Выходите с белыми тряпками без оружия! Спасите своих стариков, женщин и детей! Всем гарантируется жизнь и прощение!
Ближе к обеду вышли четыре моджахеда с белой тряпкой на черенке от мотыги. Не успели они пройти и ста метров, как из-за дувала прогремел выстрел. Один из парламентёров упал. Через пять секунд прозвучал ещё один выстрел. Видно, грохнули того, кто стрелял в первый раз. Переговоры вёл полковник Сомов и какой-то майор из политотдела. Договаривались недолго. Что такое ультиматум, знали все. Через час наши контролировали уже весь кишлак.
Обо всём этом я узнал позже. А пока А пока в бессознательном состоянии, я и ещё шестеро таких же «300-х» и один «200-й» летели на базу. Вёз нас легендарный «Снегирь» Михалыч. Говорят, он пару раз передавал управление штурману и выходил к нам. Садился возле меня, молча сопел, прислушиваясь к моему бреду, потом давал попить и, качая своей седой головой, уходил в кабину. Михалыч, он у нас такой!
А дальше было
Очнулся я уже «дома», в санчасти базы. И первое лицо, которое мне искренне улыбнулось, было Верочкино медсестры хирургического отделения. Наверное, это всё-таки к добру. Правда, голос её
Михал Саныч! громко закричала она в открытую дверь палаты. Сан Василич с нами!
По коридору громко протопали две пары ног и в проёме двери появились две фигуры в белых халатах. Один из них был заведующим хирургическим отделением, военврач со смешной фамилией Перетрухин, а второй косоглазый санитар. Я вдруг вспомнил по рассказам Верочки, что многие путали его с доктором и обращались к нему: «Товарищ доктор». Этот нахал мог стырить у врача стетоскоп, повесить себе на шею и бродить по коридорам других отделений, где его мало знали. Он никого не разубеждал и мог ответить на любые вопросы, касающиеся медицины. Талантливый был врун. Настоящий доктор присел на край кровати, посветил чем-то в глаза, пощупал пульс и облегчённо вздохнул. Говорить не хотелось, поэтому я кивнул головой, мол: «Чего?»
Привезли тебя «никакого». Ни «бэ», ни «мэ»! Заражение начиналось. Чистили перешивали В общем, будем готовить тебя к отправке на Большую землю. Думаю, дней через пять будешь транспортабелен и попрощаемся. Да, Семёнов? обратился он к санитару, ища поддержки своему умозаключению.
Да, Михал Саныч, за пять дней справимся, серьёзным голосом ответил санитар.
Утки в 5-ой поменяй! Справится он, сердитым начальственным тоном произнёс доктор Перетрухин и, заложив руки за спину, протопал дальше по коридору.
Я наконец то понял, почему неохота разговаривать. А как тут? К носу подходили две трубки. Скосил глаза и проследил, откуда они берут своё начало. В углу палаты стоял огромный газовый баллон, на котором масляной краской неровными буквами было написано: «Кислород». А изо рта вообще торчал шланг. Рот не закрывался и пересыхал. Чтобы не крутил головой, её зафиксировали и из неё тоже торчали какие-то трубочки и штучки. Левый бок был просто нашпигован трубками и какими-то медицинскими приспособами, которые уходили куда-то в никуда. А на правое колено вообще смотреть не хотелось. Появилась Вера.
Товарищ майор, а давайте попробуем покушать. А? Тут ваш Боцман в китайском термосе куриный бульончик принёс. Пол-кружечки. А я вас покормлю, щебетала она, не переставая, пытаясь просунуть в мой рот со шлангом чайную ложечку с куриным бульоном. Я ему говорю, Боцману вашему, что ж ты, гад, командира своего не уберёг? У самого ни царапинки. За папу! Он что, за вас прячется товарищ майор? А он ржёт! Кобелина! За маму! Говорит, типа а какая мне разница, всё равно к командиру приходить буду, а за одно на тебя полюбуюсь. Представляете? Товарищ майор, а он женатый? За Михал Саныча! Только честно Вот и покушали!
Через пару дней половину трубок повытаскивали, но вставать не разрешили. Зато я заговорил. Ещё через день Михал Саныч и санитар Семёнов разрешили дозированные посещения. Первым запустили старшего по званию. Подполковника Белкина. Разговор был короткий, а начальник шибко занятый.