Этот Алим-Шо после смерти мужа приезжал в Дуоб свататься еще раз и уехал еще более взбешенным, когда Розиа-Мо при всех плюнула ему в лицо. Теперь он приближался к ней на своем яхбарском коне, улыбаясь так, будто ничего не случилось.
В страшной тревоге Розиа-Мо быстро осмотрелась вокруг. Старый Мир Али ехал сзади и закрывал путь к отступлению. Направо высились отвесные склоны. Налево шумела река. По ту сторону реки вилась такая же тропинка, и там не было никого. Если бы Розиа-Мо рассудила здраво, она поняла бы, что все равно, куда ни кинься, от всадников Алим-Шо ей не уйти. Даже если б она домчалась до селения, кто вступился бы за нее? Но думать было некогда, и только слепое отчаяние заставило ее решительно погнать своего коня в реку. Умный горячий конь рванулся в поток, не побоявшись бурлящей воды. Шум реки заглушил гневные крики Алим-Шо и его приятелей. Они кинулись в воду, но беглянка раньше их успела выбраться на противоположный берег.
И по тропе, по какой разумный человек ездит только шагом, Розиа-Мо помчалась карьером. Она не слышала голосов мужчин, кричавших ей что-то вдогонку, и ни разу не обернулась. В паническом страхе она погоняла коня. И то, что должно было случиться, случилось. На крутом повороте узкой тропы нависшая скала вышибла женщину из седла. Ее раздробленная нога осталась в стремени. Розиа-Мо волочилась головой по камням, пока испуганный конь не остановился; и когда Алим-Шо медленно выехал из-за поворота тропы, он увидел, что Розиа-Мо мертва. Он наклонился над ней, сжав губы и отирая рукавом халата свой потный, блестящий лоб. Дотронулся до ее окровавленного, разбитого тела и пробормотал про себя молитву. А когда подъехали его приятели, они, спешившись, молча постояли над Розиа-Мо, не глядя один на другого.
А затем, совершив все, что полагается в таких случаях совершать правоверным шиитам, сбросили в реку труп Розиа-Мо и, забрав с собою коня, уехали во владение Азиз-хона. А Мир Али, подкупленный ими слуга Азиз-хона, вернулся к своему хозяину, решив, что язык его никогда не разболтает историю, которую в этот вечер видели его глаза.
Через несколько дней старый пастух, возвращаясь в селение, нашел у прибрежных скал изуродованное тело Розиа-Мо - еще недавно сильной и красивой женщины. Бедняки-соседи и Тура-Мо пришли сюда на привычные похороны, но никто не узнал истинной причины смерти Розиа-Мо.
А потом старики собрались и решили, что маленькая Ниссо должна остаться у Тура-Мо. И гневная Тура-Мо вынуждена была согласиться, потому что ни один из ее доводов на стариков не подействовал. "Все бедны, - сказали они, - все не хотят лишнего рта, все в зимние месяцы кормятся только вареными травами, но Розиа-Мо была твоею сестрой, и ты должна взять девочку к себе".
И Ниссо осталась у своей тетки.
2
Будь Зенат-Шо дома, он, вероятно, быстро успокоил бы Тура-Мо, сказав ей: "Если собаке подкинуть чужого щенка, она все-таки станет его кормить; девчонка будет есть то, что мы едим сами! А потом станет нам помогать разве плохо, когда в доме есть лишние руки?"
У Зенат-Шо слишком мягкий характер, он всегда думает о других, а о себе забывает. Ведь не всю жизнь девчонка может бегать по селению голой - ей понадобится рубашка, да мало ли что ей понадобится, пока она будет расти?.. Зенат-Шо нет дома, и неизвестно, когда он вернется. Два года назад он ушел на заработки за пределы Высоких Гор. Кто может знать: жив он или умер?
Тура-Мо вынимает сушеные тутовые ягоды из мешка и швыряет горсть их на плоскую плиту сланца. Кладет ладонь на большой круглый камень, раскачивает его, давит сухие ягоды, толчет их в муку, собирает муку в деревянную чашку, бросает на плоскую плиту новую горсть сухих ягод...
Домотканая рубаха Тура-Мо грязна и изодрана, в прорехах поблескивает ее загорелое тело.