Ладно, свожу вас в крепость, обещал он и чуть не оглох от восторженного детского визга.
От Ланки решено было скрывать цель похода, и все равно она опять пыталась отговорить его выводить наружу детей. Врач обещал ей, что далеко они не пойдут, погуляют рядом.
Ночь вновь выдалась ясной и тихой. Михаил шел по тропинке, дети тянулись за ним цепочкой, Гарик хромал сзади. Врач испытывал странное чувство на этих берегах он провел детство, а теперь готовился показать свой заповедник дочери и сыну. Впрочем, Ирка, кажется, побаивалась, хотя идти все же согласилась любопытство пересилило. Максим от волнения не смог даже поесть перед выходом. Зато Рустам и Наташка были в восторге.
Уже миновали мост, прислушиваясь к журчанию воды. Вдруг из-под ног что-то метнулось в сторону, блеснули на мгновение желтые глаза. «Кошка», подумал Михаил. Дети мигом сбились в кучу вокруг него, уцепились за руки.
Не бойтесь, тихонько сказал он. Осталось немного.
Они шли мимо длинного дома по шоссе вдоль берега реки. В конце улицы маячил остов автобуса. Деревья возле дома разрослись, а вот балконы местами уже обрушились. Дорога кое-где пошла буграми и трещинами буйные корни деревьев взламывали асфальт. Скоро, пожалуй, совсем зарастет.
Деревянные колья ограды совсем обветшали, местами рухнули. Дети осторожно прошли вслед за Михаилом мимо покосившейся будки у входа. Месяц вышел из-за облаков и осветил старые здания красного кирпича, домик с лесенкой, которая угрожающе накренилась, древний автомобиль, ряды сидений. Дети оглядывались по сторонам. Рустам, нарушив приказ Михаила не отходить далеко, приблизился к лесенке и вдруг раздался страшный шум, хлопанье крыльев. Вырвавшись чуть ли не у него из-под ног, что-то с шумом взлетело, и послышался тоненький Иркин писк.
Деревянные колья ограды совсем обветшали, местами рухнули. Дети осторожно прошли вслед за Михаилом мимо покосившейся будки у входа. Месяц вышел из-за облаков и осветил старые здания красного кирпича, домик с лесенкой, которая угрожающе накренилась, древний автомобиль, ряды сидений. Дети оглядывались по сторонам. Рустам, нарушив приказ Михаила не отходить далеко, приблизился к лесенке и вдруг раздался страшный шум, хлопанье крыльев. Вырвавшись чуть ли не у него из-под ног, что-то с шумом взлетело, и послышался тоненький Иркин писк.
Спокойно! Назад, все ко мне. Ничего страшного, негромко командовал Михаил. Ему вдруг показалось, что он ощущает здесь чье-то чужое, враждебное присутствие. Будто из-за деревьев за ними следили недобрые глаза. Он включил фонарик и тут же пожалел об этом. Ему показалось, что это может выдать их. И он почти тут же погасил фонарь, но в луче света успело мелькнуть кострище, а рядом деревянный идол. Он выглядел старым, но не слишком. Возможно, он простоял тут десять лет, а возможно гораздо меньше.
Показалось врачу или нет, что рот идола был измазан чем-то бурым?
Поодаль, на вкопанном в землю бревне, что-то белело. Рустам подошел посмотреть это оказался один из черепов, что прежде в изобилии валялись под ногами. Михаил подошел и увидел, что череп был не просто надет на бревно, а еще и приколочен чтобы ветром не сорвало. Кто-то явно похозяйничал здесь уже после Катастрофы. И это идол кажется, в прошлый раз его все-таки не было. Да и костей вроде бы прибавилось. У Михаила было такое ощущение, что ему в душу плюнули, превратив места его детства, сказочную страну, в какое-то жуткое кладбище.
Что-то мне не по себе здесь, старик, прогудел Гарик из-под маски в ответ его мыслям.
Пошли отсюда велел врач, торопливо собрав детей возле себя.
После того как выспались, разговоров хватило на целую неделю. Все вспоминали, какого страху натерпелись. Ирка говорила, что ничего особенного она не увидела, и больше никогда туда не пойдет. Тем не менее в глазах ее стоял ужас. Рустам хвалился тем, что ни капельки не испугался ни зверя, ни ночной птицы. Наташка поддакивала, восторженно глядя на него, и рассказывала маленькой Сакине, что видела избушку на курьих ножках, где живет злая ведьма из маминой сказки. Она ест людей, потому вокруг так много костей. Сакина пугалась и ахала. И лишь один Максим был очень задумчив. Впрочем, невесел был и Михаил он все пытался вспомнить, видел ли он идола в первый приход сюда после Катастрофы, когда он был на Сетуньском Стане с Ланкой. Может, идол уже стоял там, а они просто не заметили? Потому что одно дело если он остался там со времен Катастрофы, и совсем другое если кто-то продолжает посещать Сетуньский Стан и творит на нем странные и зловещие обряды, зажигая огонь перед деревянным болваном. И даже если идол там был всегда, кто-то же повесил череп на столб уж это явно было сделано не так давно. Говорить об этом с Ланкой Михаил не хотел у нее и так крыша едет, а если поделиться тем, что его мучает, она просто свихнется окончательно. Нельзя наваливать на нее еще и это. Она и так чуть в обморок не упала, когда поняла, куда они ходили. Михаил приготовился опять выносить ее обиды и слезы, но она, придя в себя, ничего ему не сказала. От этого было даже тяжелее если бы она спорила, можно было бы возражать. А она глядела так, словно он по незнанию сотворил что-то непоправимое, и теперь помочь уже ничем нельзя. А что он, собственно, сделал такого? Просто показал детям, в каком мире им придется жить. Когда-нибудь все равно пришлось бы.