Понимаешь, старик, ее, конечно, доконало, что я с Гулькой живу. Не то чтоб я ей был сильно нужен, но тут-то, кроме нас с тобой и Феди, никого для нее подходящего нет. А у тебя тоже жена.
А Федор что? спросил Михаил.
Она-то вроде, было время, клинья к нему подбивала, да он на нее и смотреть не хочет. Кажется мне, у него после Катастрофы крыша слегка поехала. Только не говори никому. Так-то он тихий, конечно, но уж лучше бы буянил, честное слово. Мне иной раз как-то не по себе, когда он сидит и смотрит в одну точку. А с Тинкой, старик, все-таки будь помягче. У нее уже после всего беда большая случилась. Они ведь здесь с подружкой оказались. А та через пару недель, когда поняла, что эта бодяга насовсем, взяла да повесилась. Улучила минуту, пока никто не хватился, взяла для этого у Тинки шейный платок. Представляешь, каково ей было?
Михаил кивнул, но про себя подумал, что это не повод прощать девушке все. Каждый из здесь собравшихся потерял близких во время Катастрофы.
А кому сейчас легко? философски спросил он.
Дядя Гена однажды, вскоре после их прибытия, улучив момент, когда Светланы поблизости не было, тихонько спросил Михаила:
Так что ребеночек-то, умер?
Михаил насупился. Но решил ответить, как есть.
Отдали приемным родителям. С собой брать нельзя было, не вынес бы дороги.
Что отразилось в глазах старика? Возмущение, понимание, сострадание? Но он только молча кивнул и ни о чем больше не спрашивал.
Ланка долго приходила в себя после вынужденного путешествия по поверхности. Мертвый город произвел на нее тягостное впечатление. Но когда она немного освоилась, то принялась просить Михаила, чтобы он взял ее с собой наверх и сводил на Сетуньский Стан. Михаил сперва отнекивался, не понимая, зачем это нужно. Зачем так далеко уходить от убежища, если достаточно пока в поисках продуктов осматривать ближайшие дома? Стоит ли рисковать нахвататься радиации ради того, чтобы лишний раз расстраиваться, глядя на то, во что превратились знакомые с детства места? Но Ланка не отставала, и, наконец, он нехотя дал согласие. Только заявил, что надо взять с собой и Гарика мало ли, что может случиться.
Лунной ночью они вышли из бункера. Подбежал поздороваться Мальчик, обнюхал нервно вздрагивающую Ланку и вновь растворился в темноте. Но Михаил знал, что пес где-то рядом, и от этого было спокойнее. Их путь лежал к реке и дальше, через мост, на тот берег. Деревья обступали их, листва еле слышно шумела, журчала внизу вода. Стоял май, и Михаил невольно вспомнил, как они разговаривали здесь с Ланкой и как он сказал, что они поженятся. Много же воды утекло с тех пор. И вдруг ему пришло в голову, что если бы не Катастрофа и не стечение обстоятельств, благодаря которому они вдвоем с Ланкой спаслись, она могла бы и не остаться с ним. Рад ли он был, что все сложилось именно так? Он и сам не знал, но что толку было думать об этом теперь, когда ничего изменить уже было нельзя.
Они перешли реку, прошли немного по дороге, поднимавшейся на холм, и свернули направо. По левую руку от них тянулся длинный многоэтажный дом, по правую заросшие пустыри и промзоны. А вот и знакомый забор, местами обрушившийся, который огораживал Сетуньский Стан, покосившаяся будочка возле входа и пара припаркованных поблизости машин. Ланка вздрогнула и схватила Михаила за руку. Выражение ее лица под маской противогаза было не разобрать, но он чувствовал, что она дрожит.
Они зашли внутрь, и Ланка жадно принялась оглядываться по сторонам, словно искала что-то или кого-то? Она заставила их обойти всю территорию, заглянула под ряды пластиковых сидений и даже в полуобвалившийся дом пыталась войти, но Михаил ее не пустил. Все же она настояла на том, чтобы он посветил внутрь, в подъезд, но когда в лучах фонарика брызнули прочь крупные серые крысы, охнула и отступила назад. Под ногами хрустели черные камни со слюдяным блеском Михаил помнил их еще с детства. Иногда ему попадались наконечники стрел, сделанные из таких же камней. Казалось, время повернуло вспять и отбросило их в глубину веков то и дело они спотыкались о белевшие в траве черепа, а под стеной лежал обглоданный скелет. Стан выглядел бы, как разоренная стоянка древнего племени спустя полгода после налета врагов, если бы не отдельные приметы современности. Михаил не сомневался скоро постройки разрушатся, зелень затянет все, и любая память о пребывании здесь разумных людей исчезнет. Ланка попятилась, потом сдавленно проговорила: «Пошли отсюда». Гарик согласился ему хотелось, пользуясь случаем, осмотреть тот многоподъездный дом, который они миновали по пути. Они успели еще заглянуть в пару квартир и обнаружили чай, консервы, крупы и кое-какие лекарства. Даже домашние заготовки какие-то в банках, которые они, впрочем, не решились взять, боясь отравиться. На следующий день Ланка свалилась в горячке, бредила, жаловалась кому-то. Пролежала так неделю врач даже боялся, что она не оправится, и все же ему удалось выходить ее. Михаил ругал себя за то, что пошел у нее на поводу, и все пытался понять, зачем ей понадобился этот поход, и нашла ли она ответы на свои вопросы. Но по ее лицу, как обычно, ни о чем нельзя было догадаться. И больше она не просилась сопровождать его на поверхность в отличие от Тины. Та, наоборот, охотно предлагала свою помощь. И в глазах ее Михаил читал: «Ну что ты нашел в этой отмороженной? Она готова вздрагивать при виде дохлого таракана, она то и дело болеет, она вообще ни на что не годится. Посмотри на меня я сильнее, умнее, красивее, я была бы тебе лучшей парой и родила бы сильных детей». Но мужчина отворачивался, предпочитая не понимать ее намеков.