Ладно, помогите лучше забраться в эту проклятую коляску.
Пока он залезал обратно, я поддерживал его снизу, после чего покатил кресло к дому. На это Генри не возразил ни слова, из-за чего стало ясно, до какой степени он измотан. В лабораторию я уже совершенно точно опаздывал, да все равно задержался, чтобы сделать ему чаю и убедиться, что теперь он в безопасности.
Когда я встал из-за стола, Генри зевнул и потер глаза:
Пора привести себя в порядок. Утренний прием начинается через полчаса.
Да, но не сегодня. Вы не в состоянии работать. Надо поспать.
Он вздернул бровь.
Приказ доктора, я так понимаю?
Если угодно, да.
А пациенты?
Дженис им скажет, что на утро прием отменен. Если что-то срочное, то пусть звонят в какую-нибудь круглосуточную службу.
Дженис им скажет, что на утро прием отменен. Если что-то срочное, то пусть звонят в какую-нибудь круглосуточную службу.
На этот раз Генри не стал спорить. Сейчас, когда досада и разочарование покинули его, он выглядел совершенно выжатым.
Послушайте, Дэвид Вы ведь никому об этом не расскажете?
Конечно, нет.
Он облегченно кивнул:
Хорошо. Я и так себя дураком чувствую.
Напрасно.
Я уже подходил к дверям, когда он меня окликнул:
Дэвид Генри сконфуженно замолчал. Спасибо.
Его благодарность ничуть не уменьшила моего чувства вины. По дороге в лабораторию стало до боли ясно, под каким давлением находился Генри последние дни. Из-за меня. Я все воспринимал как должное: не только его помощь в работе, но и в других вещах тоже. Мучило запоздалое раскаяние, что надо было покататься вместе на лодке или просто побольше проводить с ним времени. Увы, я настолько увлекся расследованием и еще больше своей новой подругой, что почти совсем забыл про Генри.
«Это мы изменим», решил я. В лаборатории почти все уже закончено. Как только я передам Маккензи отчеты, эстафетную палочку примет полиция. Вот пусть криминалисты и пытаются использовать мои результаты, а я лично смогу как-то загладить недавние упущения. «С завтрашнего дня, сказал я себе, моя жизнь вернется в норму».
Как же я ошибался
После суматохи последних двенадцати часов я чуть ли не с облегчением погрузился в клиническую атмосферу лаборатории. Здесь по крайней мере под моими ногами вновь твердая почва. Пришли результаты анализов, подтвердив сделанные ранее предположения. Лин Меткалф была мертва примерно шесть суток, а это означало, что убийца из каких-то своих гнусных побуждений почти три дня держал ее в живых, прежде чем перерезать горло. Именно эта рана стала причиной смерти. Как и с Салли Палмер, степень обезвоживания тканей говорила о значительной кровопотере. А низкая концентрация железа вокруг мертвого тела свидетельствовала, что убийство произошло в другом месте, после чего жертву просто бросили на болоте.
Далее, опять-таки как и в случае Салли Палмер, на месте обнаружения трупа не нашлось никаких улик, которые могли бы указать на личность преступника. Почва слишком запеклась под солнцем, чтобы на ней могли остаться отпечатки ног, и за исключением волокон от веревки, зацепившихся за сломанные ногти жертвы, никаких прочих микроследов, с которыми могли бы поработать эксперты, тоже обнаружено не было.
Впрочем, пусть над этими вопросами ломают голову другие. Лично мой вклад в расследование почти завершен. Сейчас я занимался тем, что делал последние слепки шейного позвонка, поцарапанного ножом. Как никогда раньше, во мне росла убежденность, что обе женщины зарезаны одним и тем же орудием. Когда закончу, останется только прибрать за собой и на этом все. Марина предложила сходить вместе пообедать, чтобы отметить окончание тяжких трудов, но я отказался. Мне так и не довелось переговорить с Дженни, а откладывать дальше просто нет сил.
Как только Марина ушла, я набрал номер Дженни и с таким нетерпением поджидал, когда она возьмет трубку, что испытал чуть ли не физическую боль.
Извини, запыхавшись, сказала она. Тины нет дома, а я была в садике.
Ну как ты? спросил я, неожиданно занервничав. Целиком погрузившись в свои мысли, я забыл, что у Дженни могли быть собственные представления о наших с ней отношениях. Причем кардинально отличающиеся от моих.
Да я в порядке, а ты-то как? Здесь все только и говорят что про клинику. Тебя не ранили?
Нет-нет. Генри досталось гораздо больше моего.
Господи Боже, я когда услышала, то подумала Ну, в общем, я очень беспокоилась.
Надо же, а ведь мне это и в голову не пришло! Отвык, видно, думать о других.
Извини. Действительно, надо было позвонить пораньше.
Ничего. Я просто рада, что с тобой все хорошо. Да я бы и сама позвонила, но Я напрягся, ожидая продолжения. «Ну вот, сейчас начнется». Знаешь, я помню, что мы договорились пару дней поодиночке, да В общем, я бы очень хотела тебя увидеть. В смысле если ты не против.
Я невольно улыбнулся:
Конечно, не против.
Точно?
Совершенно точно.
Мы рассмеялись.
Господи, это так глупо! Я чувствую себя прямо как девчонка-тинейджер, сказала она.
Я тоже. Я взглянул на часы. Десять минут второго. ВМанхэм можно добраться к двум, а вечерний прием начинается только в четыре. Могу прямо сейчас заехать, если хочешь.