Можете витийствовать, сколько вам вздумается. Только имейте в виду, что не один я задаюсь вопросом о вашей лояльности. Люди, знаете ли, разговаривают, доктор Ханхер. И то, что я слышу, весьма удручает.
Раз так, вам следует, наверное, перестать прислушиваться к сплетням. А кроме того, будучи лицом официальным, разве вы не должны толковать сомнения в пользу обвиняемого?
Не воображайте, будто можете указывать мне, как я должен поступать.
Тогда и вы мне не указывайте.
Скарсдейл сверкнул глазами. Возможно, он еще что-то сказал бы, но тут из-за его спины раздался грохот: Том Мейсон укладывал свой инвентарь в тачку. Скарсдейл чопорно выпрямился. Взгляд твердый, как камень, окружавших его надгробий.
Раз так, вам следует, наверное, перестать прислушиваться к сплетням. А кроме того, будучи лицом официальным, разве вы не должны толковать сомнения в пользу обвиняемого?
Не воображайте, будто можете указывать мне, как я должен поступать.
Тогда и вы мне не указывайте.
Скарсдейл сверкнул глазами. Возможно, он еще что-то сказал бы, но тут из-за его спины раздался грохот: Том Мейсон укладывал свой инвентарь в тачку. Скарсдейл чопорно выпрямился. Взгляд твердый, как камень, окружавших его надгробий.
Я вас более не задерживаю, доктор Хантер. Честь имею, надменно произнес он и церемонно удалился.
«Славно показал себя, молодцом», кисло подумал я и продолжил свой путь. Не собирался я превращать разговор в поединок, однако Скарсдейл всколыхнул во мне худшие из чувств. Все еще тоскливо размышляя над его словами, я даже не заметил, как рядом притормозил автомобиль.
Что с тобой? Бумажку на грошик променял?
Бен. Солнечные очки, мускулистая ручища торчит из окна новенького черного «лендровера». Запыленного, правда, но все равно на его фоне мой внедорожник смотрелся бы антиквариатом.
Извини. Задумался что-то
Заметно. Надеюсь, ничего общего с вон тем вождем охотников на ведьм, а? И он кивком показал в сторону церкви. Я видел, как ты с ним толкуешь.
Я фыркнул:
Да-а, побеседовали
И я вкратце описал Бену нашу встречу. Он покачал головой:
Не знаю, кому именно Скарсдейл молится, но если наш преподобный может служить хоть каким-то мерилом я бы не хотел нарваться на его Бога в темном переулке. А ты бы послал попа подальше, и все дела.
Да надо было
Ох, сдается мне, глаз он на тебя положил крепко. Ты ведь ему угрожаешь.
Я?!
Сам подумай. Кем он был до сих пор? Линялым пастырем уменьшавшегося день ото дня стада. А сейчас у него появился шанс, и ты для него претендент на кусок пирога, вызов его авторитету. Ты врач, образован, приехал из большого города. Да еще и мирянин, об этом тоже нельзя забывать.
Мне неинтересно с ним соревноваться, раздраженно ответил я.
А это не важно. Жалкий ублюдочный старикан нацелился стать Голосом Манхэма. Кто не с ним, тот против него.
Можно подумать, дела и так недостаточно плохи.
О, никогда не сомневайся в умении праведников все раздолбать по первому разряду. Говорят же: от добра добра не ищут
Я внимательно посмотрел на Бена. Такое впечатление, что от обычного его добродушия не осталось и следа.
У тебя все в порядке?
Просто с утра циничное настроение. Да ты, наверное, и сам заметил.
Слушай, а что у тебя с лицом?
У Бена под глазом виднелась припухлость, частично спрятанная под солнечными очками. Он машинально вскинул руку.
Заработал прошлой ночью, в заповеднике, когда гонялся за очередным ублюдком. Кто-то решил обчистить гнездо луня, за которым я давно присматриваю. Я рванулся за браконьером, но на одной из тропинок полетел вверх тормашками.
Поймал?
Он сердито помотал головой.
Ничего, еще поймаю. Я уверен, что это недоделанный Бреннер. Его машина стояла рядом. Я ждал, ждал, да он так и не появился. Прятался, наверное, пока я не уйду. Бен жестко улыбнулся. Я этому ублюдку шины спустил, пускай ждет дальше.
Ищешь ты себе приключений
Да что он мне сделает? В полицию заявит? Он презрительно фыркнул. В «Барашек» потом придешь?
Может быть.
Тогда до встречи.
Бен поехал дальше, оставив в воздухе выхлопной туман от мощного двигателя «лендровера». По дороге к дому я размышлял над его рассказом. Всегда имеется процветающий черный рынок для редких видов животных, особенно птиц. А с учетом того, какую роль они сыграли в уродовании тела Салли Палмер и в похищении Лин Меткалф, полиции следовало бы обратить на сей факт внимание. Сложность в том, что именно эта особенность преступлений не была обнародована, так что Бену я ничего сказать не мог. Получается, на меня падает обязанность поставить Маккензи в известность. Неприятно, что проделать это придется за спиной Бена, особенно когда все может обернуться пустышкой. Впрочем, у меня нет права рисковать. Опыт показал, что иногда важны даже мельчайшие подробности.
Тогда я еще не знал, что данный тезис окажется подкреплен самым неожиданным образом.
Глава 15
Той ночью пострадал еще один житель. Не от рук преступника, на чьей совести лежала судьба Салли Палмер и Лин Меткалф. По крайней мере не напрямую. Нет, то была жертва подозрительности и враждебности, взявших поселок в клещи.
Джеймс Нолан жил в крошечном домике в тупике за гаражом и работал в соседней деревне, в магазине. Один из моих пациентов, спокойный и тихий человек, в чьей сдержанности читались как природная доброта, так и глубокое личное несчастье. Это был холостой располневший мужчина пятидесяти с лишним лет. К тому же гомосексуалист. Последнее обстоятельство наполняло его чувством глубокого стыда. В таком захолустье, как Манхэм, где подобные склонности считались противоестественными, имелось очень мало возможностей для сексуальных приключений. Именно поэтому Джеймс еще молодым человеком начал искать удовлетворения в парках и общественных туалетах близлежащих городков. Как-то в одном из таких туалетов он со своими предложениями нарвался на полицейского в штатском. Позор от этой встречи продлился куда дольше, чем полученный Ноланом условный срок. Разумеется, слухи донеслись и до Манхэма. Джеймс Нолан и без того играл роль мишени для насмешек, однако сейчас в нем стали видеть нечто более зловещее. И хотя истинный характер правонарушения никогда не обсуждался и, вероятно, не был даже известен, люди не замедлили поставить клеймо на этом человеке. В маленьких сельских общинах существует привычный способ расписывания социальных ролей, согласно которому Джеймс считался теперь неприкасаемым. Детишек предупреждали, чтобы они не смели подходить к этому извращенцу. Сам же Нолан вполне соответствовал своему реноме, еще больше уйдя в себя. Словно призрак, он тенью бродил по поселку, разговаривая с очень немногими людьми и желая только одного: чтобы его не замечали. Манхэм по большей части был рад удовлетворить такую просьбу, и Джеймса скорее игнорировали, чем терпели.