Михаил не потревожил мертвеца, пошел дальше.
В метре от входа висела доска почета, еще с фотографиями. Мокрыми, выцветшими. Михаил смутно припомнил, что сам помогал ее вешать, когда зашел за другом пригласить его поиграть в футбол. Миша тогда уронил эту доску. Вон, скол на уголке остался. Парень дотронулся до него пальцем.
Ребятишки на фотографиях улыбались, их взгляды были полны надежд и уверенности в завтрашнем дне. Рохля смотрел и смотрел
И замер.
Среди них была она. Скай. Аня. Та девушка, которую он обрек на погибель. Он узнал ее сразу. По глазам. Уникальным. Красивым.
«Мама, мам, почему ты плачешь?»
Перед глазами опять поплыли картинки со дня эвакуации. Яркие, четкие. А он уж размечтался, посчитал, что избавился от кошмаров.
«Только ты и моя Аня. Тьма и больше ничего».
Улыбающаяся девочка с заплетенными косичками смотрела на Мишу, в его несуществующую душу, искала там что-то.
«Нет, это не может быть она, это какая-то ошибка, просто голубые глаза, схожие черты лица, но больше ничего общего, нет, нет»
Зябко поежившись, Михаил продолжил свой путь. Подняться на верхние этажи оказалось невозможно, лестница полностью разрушилась. В его распоряжении были только классы начальной школы заходи, смотри.
На темно-зеленой доске остались выведенные мелом записи. Урок литературы. На подгнившем столике запылившийся школьный журнал. Искатель откинул обложку, вчитался в список фамилий. Он не знал никого из них, да и не хотел бы знать. А вот класс, в котором мог лежать журнал с именем его друга, находился на недоступном втором этаже.
Оплакивал ли он покойников?
Хоть по кому-то уронил слезинку?
Нет.
Прошла вечность с тех пор, как слезы высохли, как он стал пустышкой без чувств и эмоций, как принял правила игры. Когда это произошло? Наверное, в тот момент, когда он вскрыл глотку лейтенанту Жигулину и похоронил боевого товарища.
Казалось, все могло быть иначе
Под руку попалась советская газета.
«УЧИТЕЛЬСКАЯ ГАЗЕТА»
Казалось, все могло быть иначе
Под руку попалась советская газета.
«УЧИТЕЛЬСКАЯ ГАЗЕТА»
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Суббота, 26 октября 1985 года.
Цена 5 коп.
Сегодня публикуется проект новой редакции Программы Коммунистической партии Советского Союза. Проект новой редакции Программы единодушно одобрен октябрьским Пленумом ЦК КПСС и в соответствии с решением Пленума выносится на широкое обсуждение всех коммунистов, всех трудящихся СССР. Итоги обсуждения будут учтены при окончательном утверждении проекта новой редакции Програ»
Размыто.
«Пролетарии всех стран, соединяйтесь!
Программа Коммунистической партии Советского Союза.
Новая редакция.
ВВЕДЕНИЕ»
Дальше прочитать было невозможно. Время не пощадило типографскую краску.
Так советские люди и жили: программы разрабатывали, строили прекрасный новый мир. Мир, которому было предначертано сгореть в пламени атомного пожара.
Миша скрутил газету в трубочку и отправил в долгий полет.
Сквозь пол пробивались стволы деревьев. Было очевидно, что не пройдет и ста лет, как постройку поглотят вездесущие заросли. Природа всегда одерживает верх над человеком, как бы мы ни старались это скрыть, как бы не заигрывались с ее дарами будучи амбициозными кретинами.
Кретинов меньшинство, а большинству всегда попросту наплевать. Большинство так и жило-не тужило. Все они просиживали свободное время перед телевизорами, не замечая надвигающуюся беду и всячески потворствуя ей. Там, на экране их ждали лозунги лидеров! Лозунги тех, кто должен был привести нас к светлому будущему, к обещанному коммунизму! Миша с ожесточением подумал: «Гордимся! Гордимся и строим-строим-строим! Занимаемся важными делами а как еще? Важными? Они в это действительно верили? И как? Важны ли они теперь, когда город опустел? Когда его поглотило пламя дьявольского огня? Отнюдь. Строят и живут вместе, но умирают в одиночестве. Важны совсем другие, приземленные вещи. Жаль, что люди не замечали этого, а заметив, лишились навсегда. Когда с Юлей приключилось несчастье? Сколько времени прошло? Три месяца? А точно не тысяча лет? Давно это было. Давно. И неправда. С другими людьми».
Где-то там, далеко-далеко, в лесу
в огромном лесу, в который за эти годы превратился его любимый город
одиноко завыл волк
или пес
Силы покинули сталкера, и он привалился спиной к стенке, пачкая изношенную куртку
И ответил зверю:
Ау-у-у-у-у-у!
И тут Миша изможденными остатками сознания заметил, как в развалины ворвались вооруженные люди.
Нож прошел сквозь шею, словно сквозь масло. Михаил вырвал из немеющих рук противника винтовку и, высадив весь магазин во второго, замешкавшегося бойца, что есть сил рванул к выходу.
Он бы не убил их всех. Если бы эти люди не пожаловали по его душу. По подслушанным разговорам он понял это, когда прятался под школьной лестницей. Твари. Они целенаправленно пасли искателя со вчерашнего вечера. И в городе, как посчитал Михаил, бойцов этой неизвестной группировки было не счесть.
Внезапность сыграла в его пользу. Неизвестные, конечно, пожаловали за его отрубленной башкой, но бандиты были слепо уверены в том, что сталкер, подлежащий немедленному уничтожению, не обнаружил врагов и не подготовился к встрече.