На тот момент Брусенцов уже выступил с докладами на нескольких международных конференциях и у него было предложение из братской коммунистической Чехословакии продать техническую документацию, чтобы начать производство машины в Брно. Но советские чиновники чехам отказали.
Машину назвали «Сетунь» в честь притока Москвы-реки. По окончании основной конструкторской части ЭВМ дорабатывали ещё полтора года, а в 1960-м были проведены межведомственные испытания перед комиссией, в состав которой вошли представители целого ряда предприятий: НИИ счётных машин, Института электромеханики, НИИ математики и механики и т. д. Испытания прошли хорошо, машина получила положительные отзывы и была рекомендована к серийному производству специальным актом от 29 апреля 1960 года.
И вот тут возникла проблема. Всё это время над машиной работал довольно узкий технический коллектив, все инженеры держали большую часть схем в набросках, черновых чертежах или вовсе в головах, и никакой толковой производственной документации на «Сетунь» просто не существовало!
В результате документацию разрабатывала совершенно другая организация Вычислительный центр АН УССР (ныне Институт кибернетики имени В. М. Глушкова), где за 10 лет до того создали первую советскую вычислительную машину МЭСМ. Абсолютно сырой результат этой разработки (как позже рассказывал Брусенцов, чертежи вообще не проверяли и изготовленные по ним детали не подходили одна к другой) отправили на Казанский завод математических машин, который как раз освоил производство ЭВМ М-20, самых мощных на тот момент в Советском Союзе. Времени было в обрез: к осени 1961 года первый серийный образец следовало доставить на ВДНХ для участия в выставочной программе. Довести документацию до рабочей версии с применением ряда узлов от М-20 уже не успевали, поэтому первый экземпляр «Сетуни» отличался от последующих: его строили по кое-как подогнанным первичным чертежам, а настраивал машину лично Брусенцов уже в Москве.
И вот тут возникла проблема. Всё это время над машиной работал довольно узкий технический коллектив, все инженеры держали большую часть схем в набросках, черновых чертежах или вовсе в головах, и никакой толковой производственной документации на «Сетунь» просто не существовало!
В результате документацию разрабатывала совершенно другая организация Вычислительный центр АН УССР (ныне Институт кибернетики имени В. М. Глушкова), где за 10 лет до того создали первую советскую вычислительную машину МЭСМ. Абсолютно сырой результат этой разработки (как позже рассказывал Брусенцов, чертежи вообще не проверяли и изготовленные по ним детали не подходили одна к другой) отправили на Казанский завод математических машин, который как раз освоил производство ЭВМ М-20, самых мощных на тот момент в Советском Союзе. Времени было в обрез: к осени 1961 года первый серийный образец следовало доставить на ВДНХ для участия в выставочной программе. Довести документацию до рабочей версии с применением ряда узлов от М-20 уже не успевали, поэтому первый экземпляр «Сетуни» отличался от последующих: его строили по кое-как подогнанным первичным чертежам, а настраивал машину лично Брусенцов уже в Москве.
На ВДНХ «Сетунь» имела успех и получила золотую медаль. Примерно в это же время Казанское специальное конструкторское бюро математических машин довело документацию до более или менее рабочего вида, и в ноябре 1962 года усовершенствованная «Сетунь» прошла государственные межведомственные испытания последнюю проверку перед серийным выпуском. Самый первый образец, принимавший участие в выставке, пропал в середине 1962-го скорее всего, его по доброй советской традиции отправили в металлолом.
Плановое производство ЭВМ «Сетунь» шло успешно: 7 машин построили в 1962 году, 13 в 1963-м, 20 в 1964-м, 5 в 1965-м, всего с учётом опытного образца было 46 единиц. Но дальше произошло нечто странное. На «Сетунь» поступало много заявок, в том числе от Внешторга, то есть машиной интересовались за рубежом! Но все эти заявки были отклонены, а в 1965 году сверху поступило указание: производство «Сетуни» прекратить. Непонятна логика или экономическая подоплёка такого решения на тот момент «Сетунь» была современной, отвечающей всем требованиям и хорошо себя показавшей ЭВМ. Скорее всего, кого-то из аппарата очень раздражал тот факт, что в серию попала машина, разработанная энтузиастами без разрешения и приказа партии, такие вещи в СССР обычно пресекались. Официальная причина прекращения производства так никогда и не была обнародована.
После «Сетуни»
Конечно, Брусенцов не сдался, тем более что многие лаборатории уже занимались разработками в области троичной логики, были новые исследования, прогресс не стоял на месте. Поэтому группа Брусенцова занялась созданием машины нового поколения компактной троичной ЭВМ «Сетунь-70». Одну из главных ролей в разработке сыграл специалист испанского происхождения (родившийся, правда, в СССР) Хосе Рамиль Альварес, который начинал ещё на «Сетуни», будучи студентом, а теперь стал одним из ведущих советских программистов и разработчиков программного обеспечения. Альварес и сегодня появляется в МГУ, несмотря на заслуженный возраст (он 1940 года рождения), и может многое рассказать студентам о тех работах.