На противоположной трибуне противники смертной казни повторили свой принцип: смертная казнь это реликт. (Великолепно выразится английский лорд Рассел-Джонстон: «Саддам был, вне всякого сомнения, скот. Но это не значит, что с ним нужно поступать по-скотски. А именно так с ним поступили».)
Парадоксальным образом эти две позиции сошлись в головах некоторых наших особо пассионарных думцев. Они ратуют за возвращение смертной казни в разлюбезное наше отечество, но категорически против смертной казни Саддама. Диктатор должен быть вечно живым. Любовь к тиранам бессмертна.
Наблюдатели арабской улицы, естественно, заговорили об эффекте героизации, который придал такой конец поверженному вождю. С этим даже не хочется спорить. На этой улице свои праздники.
Моральную недостаточность одного высшего приговора отмечают разнообразные противники бывшего сатрапа. Двум смертям не бывать, а одной не миновать эта логика, которой руководствовались багдадские власти, в данном случае действительно простовата. Сто сорок два жителя шиитской деревни, растерзанные саддамовскими карателями, без сомнения, абсолютный деликт. Именно за него Саддама и приговорили к виселице. Ну а как насчет десятков тысяч курдов, удушенных газами? А военные авантюры Саддама против Ирана и Кувейта, жертвы которых исчисляются сотнями тысяч? Конечно, полномасштабный процесс по этим мегапреступлениям мог и должен был стать исторической вехой. Увы, нового Нюрнбергского процесса не получилось.
Наблюдатели арабской улицы, естественно, заговорили об эффекте героизации, который придал такой конец поверженному вождю. С этим даже не хочется спорить. На этой улице свои праздники.
Моральную недостаточность одного высшего приговора отмечают разнообразные противники бывшего сатрапа. Двум смертям не бывать, а одной не миновать эта логика, которой руководствовались багдадские власти, в данном случае действительно простовата. Сто сорок два жителя шиитской деревни, растерзанные саддамовскими карателями, без сомнения, абсолютный деликт. Именно за него Саддама и приговорили к виселице. Ну а как насчет десятков тысяч курдов, удушенных газами? А военные авантюры Саддама против Ирана и Кувейта, жертвы которых исчисляются сотнями тысяч? Конечно, полномасштабный процесс по этим мегапреступлениям мог и должен был стать исторической вехой. Увы, нового Нюрнбергского процесса не получилось.
Весь этот противоречивый дискурс не отменяет главного: тиран и диктатор закончил свои дни на виселице. И этот факт открывает очень интересную перспективу. Тем более что в ретроспективе ничего подобного было не найти до последнего времени. Тираны и диктаторы обычно умирали на троне (или рядом). От Сталина до Мао, от Франко до старшего Кима или «Папы» Дока. Даже свергнутым диктаторам и тиранам был гарантирован, образно говоря, Лазурный берег. Впрочем, иногда и буквально. Там на роскошной вилле прожил отпущенные ему Богом и врачами годы конголезский Мобуту. Угандийский Иди Амин умер в комфортабельном изгнании в Саудовской Аравии. Эфиопский Менгисту Хайле Мариам с 1991 года почетный гость своего зимбабвийского коллеги. Дювалье-младший («Бэби» Док) уже двадцать лет наслаждается благословенным климатом Франции. А тут виселица
Члены неформального мирового клуба нелюбителей дяди Сэма непременно сошлются на стечение особых обстоятельств, и они тоже будут правы. Хотя, если подумать, такие стечения происходят в последнее время одно за другим и даже выстраиваются в некий ряд.
В декабре минувшего года, находясь под домашним арестом, от сердечного приступа скончался Аугусто Пиночет. Чилийское правосудие обвиняло его в пытках, похищениях людей и убийствах. Все последние годы он жил под страхом уголовного преследования, спасаясь ссылками на преклонный возраст, болезни и прогрессирующий маразм. Десять лет назад испанская юстиция выдвинула против него обвинения в применении пыток. В 1998 году он был арестован в Лондоне, и палата лордов одобрила его выдачу испанской Фемиде, создав тем самым прецедент. Впервые в истории национальный (британский) суд принял решение, отменяющее неподсудность главы государства, настоящего или бывшего, в случае совершения им преступлений против человечности, под каким бы важным предлогом они ни вершились.
В мае 1999 года Слободан Милошевич стал первым после Второй Мировой войны действующим главой государства, которому было выдвинуто обвинение в военных преступлениях. И который действительно оказался на скамье подсудимых Гаагского трибунала. Тот факт, что приговора он не дождался и умер от сердечного приступа в своей камере, поклонники падшего кумира трактуют в его пользу. Мол, вот герой, натянул нос ненавистной Карле дель Понте. Но даже если очень захотеть принять эту романтичную версию, такой конец не мог привидеться некогда всесильному югославскому боссу даже в самом страшном сне.
В сентябре 1996 года сеульский уголовный суд приговорил две «железные руки», двух бывших генералов-президентов Чон Ду Хвана к смертной казни, а Ро Де У к 22,5 года тюремного заключения именно за то, что они пришли к власти военно-силовым, то есть преступным, методом и правили военно-силовыми, то есть преступными, средствами.