Потом поздно будет, жма!
И так может быть. Но я взял восемь гривен серебра за этот год и взамен обещал, что ты доживешь до осени, что бы ни случилось. И Сигдан помедлил, глядя куда-то вперед.
Потом поздно будет, жма!
И так может быть. Но я взял восемь гривен серебра за этот год и взамен обещал, что ты доживешь до осени, что бы ни случилось. И Сигдан помедлил, глядя куда-то вперед.
Что?
Вон я вижу Асмунда, Хрольва Ивора, Кари, Гуннара Князя не вижу.
Последние белые свиты скрылись в лесу, и гнавшиеся за ними оружники вернулись. По всему стану кипело движение. Перевязывали раненых, собирали убитых и складывали в ряд. И этот скорбный ряд все удлинялся: восемь человек десять двенадцать
Восемнадцать человек «холодные», подойдя к Асмунду, Ивор сделал принятый в дружине знак. Еще двое «тяжелых», выживут едва ли
Альгот всё! крикнули от шатров.
Девятнадцать человек «холодные», поправился Ивор. Из них восемь были в дозоре стрелами сняли из леса, еще до того как бросились. Остальные догадались за деревом стоять. Ну и тут он кивнул на площадку стана. Раненых под три десятка. С ними Трюггве, Оддгейр и Свенельдич. Но эти клянутся, что выживут. Вон, Трюггве сам идет.
А из этих клюев пленные есть? Раненые?
Пленных нет. Раненых Ивор скривился. Я троих-четверых видел, сдается мне, они сами себе горло перерезали. Те, кто уйти не мог.
Еще поищите. И в лесу тут окрест, может, упал кто, а те не подобрали. Эту дрянь-то уберите! Асмунд слегка пнул два чужих трупа, валявшихся перед самым шатром. Что они мне тут?
Да мы живых своих сперва собрали
Трое оружников начали оттаскивать трупы в белых свитах. Взяли за ноги один, потянули кто-то охнул.
Тем временем на Асмунда наскочил Святослав раскрасневшийся, взъерошенный и тяжело дышащий. Злой и возмущенный так, что его трясло, зато целый и невредимый. Битвы он не видел только слышал, и то смутно. Еще в первые мгновения, среди разноголосых поминаний йотуновой матери, когда шлем выскальзывал из торопливых рук или ременный наконечник не лез в пряжку, Святослав хотел бежать со всеми. Успел вытащить из-под кошмы свой «младший» меч по прозвищу Малец, изготовленный Скольдом Кузнецом под его нынешний рост, накинул перевязь на плечо, хотел вскочить
И тут что-то мягкое, но тяжелое пало на него сверху, охватило со всех сторон; неведомая сила повалила его наземь. Святослав заорал, брыкаясь изо всех сил и не понимая, что происходит. А Градимир и Орм, крепко обхватив укутанного в толстый широкий плащ отрока на уровне груди и под коленями, опустили его на лежанку. Талец, самый молодой и легкий из четверых телохранителей, бережно сел сверху, так чтобы прижать Святославу руки и помешать выбраться на волю, но не слишком помять.
После сражения на броде у Асмунда был с ними четверыми отдельный разговор. И они получили совершенно ясные указания, что им делать, если случится нечто вроде нынешнего переполоха.
Я его в Киев к матери должен привезти живым, раз уж нас занесло в эти ёжкины хрипеня, сказал им Асмунд. И я его привезу. Если он еще раз окажется на расстоянии вытянутого клинка в руках какого-нибудь клюя, я с вас шкуру спущу. Клянусь! и прижал ко лбу перекрестье своего «корляга».
Вылезать из шкур телохранителям не хотелось.
Но если мы ему помешаем Он сам нас потом зарубит, буркнул Орм.
Если вас зарубит тринадцатилетний паробок, значит, вы для своей должности не годитесь и скоты зря получаете. Вот будет ему семнадцать тогда пусть сражается, положась на судьбу, на мне его жизнь висеть уже не будет. Или когда мать ему позволит. А до тех пор князь наш стяг, но не меч.
Теперь Святослав уже разобрался, что произошло. Когда его выпустили и сняли плащ, он вскочил, в ярости попытался дать в зубы Орму (тот увернулся) и бросился наружу.
Что это такое! дрожа от негодования, закричал он, едва Асмунд попался ему на глаза. Как они посмели! Они взяли меня и держали, и завернули в плащ, и я не знаю! Я из-за них даже ничего не видел! Я больше не желаю этих подлецов! Я требую, чтобы их от меня убрали! Прямо сегодня! Чтоб мне на глаза не попадались, а то я сам их зарублю! Они приставлены мою жизнь охранять, а не честь мою позорить! Скажут, что я дитя, девка, трус, всю битву просидел под кошмой! Я не потерплю!
От стыда, гнева и негодования на голубых глазах юного князя блестели слезы. Асмунд молча ждал, пока тот истощит запас.
Асмунд! вдруг вскрикнул поблизости Ивор.
В его голосе звучал дикий страх. Ничего подобного от бывшего Ингварова телохранителя Асмунд за пятнадцать лет не слышал.
Не дослушав Святослава, воевода обернулся. Ивор стоял над несколькими трупами перед самым шатром. Когда их растащили, в глаза бросилось пятно красной сорочки на земле.
Но где же человек? Сорочка лежала так, как будто облегала чье-то тело, но там, где должна быть голова не было ничего. Только истоптанная земля и большая лужа крови.
Иди сюда! Ивор поднял к Асмунду бледное лицо с выпученными глазами, точно звал на помощь. В его обычно веселом голосе прорезалось что-то дребезжащее, бабье. Иди сюда скорее меня сейчас вывернет
С чего это ты таким нежным стал, бросил Асмунд, подходя. Мертвецов не видел?