Трусы! Жабы! гомонили отроки юной дружины. Хвост поджали!
Им хотелось в битву, и обычай лесных жителей воевать из засады внушал презрение. Все эти отроки родились и выросли среди разговоров о походах и битвах. Сражения были единственным делом их отцов и братьев, а у иных и дедов с прадедами. И вот наконец эта военная жизнь настала и для них, пришел их черед. Всем не терпелось поскорее применить к живому врагу те навыки, что они годами отрабатывали на соломенных чучелах и деревянными мечами друг на друге.
Трусы! Жабы! гомонили отроки юной дружины. Хвост поджали!
Им хотелось в битву, и обычай лесных жителей воевать из засады внушал презрение. Все эти отроки родились и выросли среди разговоров о походах и битвах. Сражения были единственным делом их отцов и братьев, а у иных и дедов с прадедами. И вот наконец эта военная жизнь настала и для них, пришел их черед. Всем не терпелось поскорее применить к живому врагу те навыки, что они годами отрабатывали на соломенных чучелах и деревянными мечами друг на друге.
Асмунд же не велит снова идти на мост вот так, в лоб? воскликнул Святослав. Пойди скажи ему я запрещаю! Нет, стой! Он передумал, едва Сфенкел двинулся с места. Погоди В лоб не пройти но там же болото только с одной стороны?
Обойти? Как Свенельдич? Сфенкел сразу понял его мысль.
Если он сумел, Святослав слегка скривился, так неужели я не смогу?
Но здесь же ручей! напомнил Улеб. Может, глубоко, откуда нам знать! Под стрелами в невесть какую воду соваться!
А ты уже забоялся? поддел его Игмор плотный парень с густыми светлыми волосами, не очень умный, но преданный Святославу и исполненный порывистой храбрости.
К Улебу он ревновал: тот был кровной родней юному князю и родился от знатной матери, а не от пленницы. Мать же Улеба, Ута, тоже какое-то время состояла в младших женах Ингвара мимолетная эта связь быстро забылась всеми, после того как Ута вышла за Мистину, но Желька, по старой памяти ревнуя к ней, не забыла и проболталась своим детям.
Будет верное дело я не сробею, но лезть, не зная броду, да под стрелами
Где-то здесь есть брод! перебил его Сфенкел. Ручей петляет, там или в другом месте, а будет мелкое место. Надо найти.
Уж верно, не в болоте! сказал Градимир, телохранитель Святослава. Если брод искать, то вон там! Он махнул вправо от тропы. Свенельдич первую засеку по правую руку обошел там выше и суше.
Пойдем вправо вдоль ручья, решил Святослав. Ему было немного досадно, что брат Мистины уже и в этом походе успел отличиться, но вслух высказать ревность к побочному воеводскому сыну было бы недостойно. Находим брод. Переправляемся и подходим к мосту сзади, с той стороны. Если там есть кто им же хуже. Клест! Найди Хрольва и передай, что я приказал.
Это был первый самостоятельный поход Святослава на древлян ведь Эльга ходила тоже, и он слышал, люди говорили, что-де «княгиня воевала Дерева». Здесь матери не было, и теперь никто не скажет, что его, Святослава, взяли с собой, как дитя, едва умеющее сидеть на коне! Это только его поход. Ждущая в Киеве мать узнает, что не только любезные ей Свенельдичи умеют отличиться в ратном деле. И поймет, что ее сын не дитя, а настоящий князь. Святослав немного опасался, что Асмунд будет возражать вуй-воспитатель имел над ним почти отцовскую власть, и Эльга строго наказала во всем его слушаться. Но Святослав твердо знал: пришло время побороться за право ходить по своей воле. Если не сейчас то когда? Если он с самого начала не покажет себя истинным наследником отца, то так и придется до седых волос жаться у материнского подола и дядькиной бороды!
Даже на собственных гридей тех, что достались ему после Ингвара, Святослав посматривал с тайной досадой. Эти люди росли из былого века: один из его телохранителей, Орм, был внуком Стемида, когда-то ездившего в Царьград послом еще от Олега Вещего. Хрольв, Трюггве, Вермунд, Мысливец, Вигот и брат его Пороша, Асбьёрн и другие следовали за Ингваром, начиная с первых его походов на уличей, еще пока воеводой при нем состоял Свенельд, а не Мистина. Они сражались уже тогда, пока сам Святослав еще и не родился. Сын Ингвара и Эльги вырос возле колен волотов, среди рассказов о былой чужой доблести: об Олеге Вещем, о его сыновьях Эльге и Рагнаре, о братаниче Хельги Красном. Об отце Святослава Ингваре, о Свенельде, о Мистине. Два его родных вуя, родные братья Эльги, погибли в военных походах совсем юными: им не было и восемнадцати. Даже его мать, женщина, уже прославилась местью за отца, достойной предания. Каждый из его родных сам был преданием. Чтобы остаться в памяти людской не просто «сыном Эльги» или «сестричем Хельги Красного», Святославу нужно было громко заявить о себе. Очень громко, чтобы ужас и восторг перед его подвигами заглушили те, старые предания. И в тот день, когда мать вручила ему чашу, а вуй оружие князя перед Олеговым столом, он дал себе самому тайную клятву превзойти их, вырасти выше всех этих волотов, у ног которых прошло его детство. Ну а если и ему суждена ранняя смерть, как братьям матери что ж, лучше рано и с честью уйти в небо, чем гнилушкой в бесславии тлеть на земле.