Чарога и Размай, налегая на весла, повели челн вниз по течению прочь от городца.
В корму вонзилась стрела. Велеб выглянул из-за щита на площадке вежи теснились люди. Прорвались, гады ползучие!
Но беглецам те уже не грозили еще миг, и Перезванец скрылся за изгибами берега.
Велеб опустил щит и вытер лоб. Огляделся. В борте возле него торчали даже две стрелы те гады почти успели пристреляться.
Утренний туман рассеялся, взошло солнце. Сорочка вся мокрая хоть выжимай. Велеб развязал пояс и потянул с плеч свиту. На рукаве у локтя обнаружилось кровавое пятно, однако сорочка была чистой не своя кровь. Голова гудела, казалось, не на челне он едет по Днепру, а по небу на облаке. Все промчалось как сон. Только что он стоял на Воротной веже, смотрел в туман и думал о невидимых девах-вилах, а позади него спал городец, где жили пять с лишним десятков отроков. А теперь Перезван в руках неведомых бесов, с ним Размай, Стояня и Чарога из Визгушиного десятка. Был Тешень, но остался на отмели, со свернутой шеей. И все.
Так я не понял, подал голос Размай, не переставая работать веслом. Что за бесы это были?
Они кричали «Хотимир!», вспомнил Велеб. Кто это? Где-то есть такой князь?
Где-то? Чарога сердито оглянулся на него от весла. Да здесь! Он кивнул на берег. У дреговичей. Их старый князь, пращур их, был Хотимир. Это мы их дреговичами зовем, а они сами бают: хотимиричи мы, дескать. Не слыхал разве?
И правда
Но чего им от нас-то надо? Стояня, опомнившись, заволновался. Он и так страдал от боли в ноге вывих, перелом, пока было некогда разбирать, а от горя и волнения на глазах его блестели слезы. Набросились всех парней перебили! Боярина всех! Вот же гады! Такие гады, я не знаю как так, а, Чарога?
Я тебе кто Костяная Баба, что в лесу живет, а все знает? рявкнул Чарога. Свои головы унесли, и то пока благо! А что, почему пусть князь разбирается!
Князь? Размай взглянул на него с недоумением. Его же убили
Когда впереди, совсем близко, засерели бревна частокола, Берест наконец опустил щит и обернулся. Тяжело дыша, оглядел площадку между избами и вежей. Площадка была густо устлана телами. Лежали друг на друге белые сорочки, непокрытые головы, раскинутые руки. Киян в тверже и впрямь оказалось не более полусотни: наверняка Святослав киевский брал отсюда людей для войны в Деревах, но не восполнил ее потери. Мальчишка, чего с него взять!
Однако и сами древляне без потерь не обошлись. Числом они превосходили киян в несколько раз, но те значительно опережали их опытом в воинском деле. У древлян за спинами была одна военная зима сражение на Размысловом поле и прорыв из Искоростеня. А у этих та же зимняя война в земле Деревской, а до того несколько дальних заморских походов. Далята в прежние годы слышал, как Перезвановы отроки хвастали своими подвигами у хазар, греков и сарацин. И хвастали недаром. Не все успели обуться и подпоясаться, но каждый вышел с оружием в руках. Даже с численным превосходством смять киян удавалось не сразу. И на беглый взгляд было ясно: своих убитых десятка два-три, раненых не меньше.
Однако это победа. Перезванца больше нет. Не в первый раз за последние полгода Берест видел сплошной покров из мертвых тел будто колосья на току, но впервые при этом зрелище его наполнило сладкое торжество. У них получилось. Наша взяла. Не всегда русам выходить победителями как было в Малине, в Божищах, в Искоростене. Теперь они на себе узнают, как это когда от целой дружины в десятки человек не остается никого.
Из ближайшей избы доносились женские крики, детский плач. Женщин и детей в Перезванце оказалось совсем мало только домочадцы боярина и кое-кого из его старших. Никаких иных жителей здесь не было, и невинным не пришлось страдать.
Я сказал, всех! слышался рядом хриплый, раздосадованный голос Коловея. Договорились же!
Берест обернулся: Коловей стоял перед самой большой избой надо думать, боярской, опираясь на копье, а перед ним Лихарь что-то доказывал, кивая в открытую дверь.
Хватит болтать! оборвал его Коловей. Крупные черты его лица, обычно открытые и выражавшие дружелюбие, сейчас придавали ему особенно мрачный вид. Темно-русые кудри потемнели от пота и прилипли к широкому лбу. Нет, не возьмем в полон. Ни одна душа живая не должна знать, кто здесь был. Нет, не уведем. Я сказал, всех кончать! вдруг рявкнул он, выпучив глаза, и Лихарь в испуге даже отскочил. В Волыни обговорили все, что ты мне здесь мозги молотишь! Жалко тебе их? А они твою Видунь пожалели? Ступай!
Лихарь ушел. Крики в избе взвились громче и отчаяннее, перешли в визг, но скоро стихли.
Коловей вытер лоб, обернулся и увидел Береста.
Ну, вроде все. Пошли смотреть, что тут есть.
Нужно было торопиться. Коловей быстро раздал задания: одни перевязывают своих раненых и выносят убитых, другие собирают добычу. В укладках изб, в дружинных домах обнаружилось немало всякого добра. У всех здешних русов было хорошее оружие, нашлось даже с полтора десятка мечей хазарских, однолезвийных, греческих без перекрестья, пять или шесть рейнских «корлягов». Десятки шлемов хазарских, пластинчатых доспехов греческих. Десятки кафтанов целиком из шелка или льняных, но с отделкой узорным шелком на всю грудь. Платье было не новое, потертое, засаленное, сильно поношенное, но это были шелка, какие Берест в прежней жизни видел только на Гвездоборе и прочих больших деревских боярах.