Людомир пристально смотрел на гостя из-под своих густых бровей, будто оценивал. Был он далеко не прост, и Володислав не ждал, что волынский князь втравит свою землю в войну ради того, чтобы помочь древлянам. Этого он не сделает, хоть весь день пой ему песни про Дулеба и его двенадцать сыновей. Но должно ему хватит ума понять: если Дулебовичи и дальше будут позволять бить себя поодиночке, то не уцелеет никто.
Русы свои земли в один кулак собирают, продолжал Володислав. Зачем Ингорь Ольгу в жены взял, из стран полуночных вез неужто поближе девки ему не нашлось? Тут все непросто чтобы здешние земли их, полянские, объединить с теми, что на полуночи у них, на Ильмерь-озере и на Волхове. А мы не смекнули вовремя
Да и чем мы помешать могли? перебил Людомир. Нас они в сваты не звали.
Потом на смолян они пошли. Мы, дурни, радовались: думали, змия змию уела. А теперь от Варяжского моря до Греческого все их земли, русские. Но им и того мало. Дальше, вот увидишь, на восход солнца и на заход солнца рати поведут. Пока весь белый свет не поглотят, все будут себе новых данников и челядь искать.
Меня-то не сглотнешь так просто, Людомир подкрутил ус. Я самому Змею поперек глотки встану!
Володислав прищурил свой единственный глаз. Он сам так думал год назад: меня, дескать, не проглотишь, подавишься. Верил, что нашел средство ослабить Ингоря и перенять его силу. Но Людомиру этого говорить не стал. Стыдно было, да тот и сам возьмет урок из того, что перед глазами. Людомир был старше своего гостя лет на двенадцать или даже пятнадцать, но они один закаленный и крепкий, а другой изувеченный и болезненный казались ровесниками.
Кое в чем оба сходились: после древлян русы мечи свои обратят против дреговичей, как самого слабого из окрестных племен. Нельзя было позволить русам усилиться, подчинив дреговичей, но следовало сделать это самим. А для того, как смекнул ожесточенный своими невзгодами Володислав, требовалось заставить миролюбивого Благожита ввязаться в войну.
Как это сделать, придумали скоро: древляне хорошо знали Перезванец, русскую твержу на межах между деревскими и дреговичскими землями. Кто начнет дело? И об этом не спорили: древлянам было нечего терять, и они жаждали хоть в чем-то отомстить русам. Взять добычу, принудить дреговичей к союзу против Киева успех налета на Перезванец обещал много выгоды и пользы. Отдохнув за зиму, Коловеевы отроки охотно вышли вновь на ратный путь. И теперь, когда они выполнили обещанное и даже сделали гораздо больше, пришел черед Людомира волынского.
На пир в обчине Хотимирля Людомир явился в еще более нарядном кафтане: из греческого самита в красных орлах. Брат его тоже оделся богаче и стал выглядеть совсем женихом. Хотимиричи сидели за столом напротив них все в тех белых как снег «печальных» срядах, будто гуси у пруда. И хмурились невольно: из уважения к их горю волыняне могли бы уж и не хвастать платьем цветным. Однако Людомир, не замечая хмурых взглядов, лучился торжеством, пока непонятным для хозяев.
Не с пустыми руками мы к вам приехали, приговаривал он, пока его отроки вносили большие укладки. Привезли даров дорогих: платья цветного, чаш расписных. Взгляни, брат!
Укладки открыли, стали раскладывать дары на медвежине перед очагом, чтобы чуры тоже посмотрели. Только деревянные лица чуров и остались невозмутимы, а хотимиричи, забыв о скорби, вытаращили глаза. Иные из них за всю жизнь свою не видывали таких сокровищ, и даже Благожиту приходилось видеть столько цветного платья разом только на больших съездах, где собирались лучшие мужи со всех ближних земель как восемь лет назад, когда Унемысл луческий отмечал наречение своей единственной дочери. Здесь были кафтаны белого льна, по хазарскому и ясскому обычаю отделанные выше пояса узорным шелком, островерхие шелковые шапки, подбитые бобром и куницей. Хорошие хазарские луки, несколько богато разукрашенных седел, конская узда с серебряными бляшками. Посуда греческие поливные блюда, медные кувшины, бронзовые литые светильники. Хотимиричи дивились: Людомир как будто уже выкуп за невесту платит! Не слишком ли спешит?
Все тебе, брат дорогой! Людомир широким взмахом руки ответил на изумленные взгляды. Тебе, жене, сродникам, чадам! А это для тебя, княгиня!
Развернув шелковый платочек, он положил перед Кариславой пару греческих золотых подвесок вроде золотых полумесяцев с медовыми самоцветами на тонких цепочках. Происходили они из греческой добычи, и когда-то Перезван преподнес их в свадебный дар своей жене
Щедр ты, как земля-матушка! Благожит не верил своим глазам. Откуда ж такое богатство? Ровно с неба
Братья мы с тобой, от одного корня род ведем, от Дулеба, Даждьбожьего сына! Что есть у меня для брата ничего не пожалею! хвалился Людомир. Братьям богами завещано вместе держаться, а ныне пора такая, что сей дедов завет дороже чистого серебра и красна золота!
Да уж, пора нынче горькая настала, Благожит вздохнул и отвернулся: надеть эти кафтаны ему приведется еще не скоро. Такая пора, что не до сукманов расписных.
Знаю, что за горе на сердце у тебя. Людомир стоял, уперев руку в бок, и горделивый вид его со словами сочувствия не вязался. Но вот тебе мое слово княжеское: скоро и ты платье цветное наденешь! Давай-ка подавай мёды выпьем, сердце и взвеселится!