Матрега, древняя Тмутаракань, знавшая русских мореходов, хитрых византийцев, неистовых османов и тороватых генуэзцев. Знавшая и все же сохранившая собственную сущность.
Это мой город, и он казался полным жизни. Если не знать, что недавно в нем поселилась смерть.
Я гнал электромобиль по прибрежному шоссе. Зелёная мигалка наяривала вовсю. Можно было и не ставить её на крышу. Не было смысла. Мы, скорее всего, опять опоздали. Но всё же
Не глядя, включил радиолу. Отвлечься. Передавали новости. Ничего неожиданного: очередной трехсторонний конфликт между Новгородом, Москвой и Тверью сорвал строительство железной дороги Москва-Новгород; далёкие Портсмут и Лондон снова воюют за право торговли с винландскими городами; на Дальнем Востоке ханьцы в который раз попытались основать империю и развалились на полисы; чокнутый волынский изобретатель Королёв выступил с абсурдным заявлением о серийном производстве летальных аппаратов тяжелее воздуха.
Новости. Тоже мне Тысяча девятьсот семьдесят третий год и, кажется, последние лет пятьсот они не менялись.
И уж подавно в них не скажут о том, что действительно важно. Спасибо Синьории, чтоб ей провалиться. Впрочем, так лучше. Обывателю не обязательно знать обо всём. Забеспокоится еще.
Ненавижу встревоженного обывателя. Такой сам угробится и нам забот подкинет.
Я бросил машину в поворот и сразу за ним начал мягко снижать скорость. Район Старого порта. Его населяли встревоженные обыватели. По крайней мере, так я это для себя определял.
Новости. Тоже мне Тысяча девятьсот семьдесят третий год и, кажется, последние лет пятьсот они не менялись.
И уж подавно в них не скажут о том, что действительно важно. Спасибо Синьории, чтоб ей провалиться. Впрочем, так лучше. Обывателю не обязательно знать обо всём. Забеспокоится еще.
Ненавижу встревоженного обывателя. Такой сам угробится и нам забот подкинет.
Я бросил машину в поворот и сразу за ним начал мягко снижать скорость. Район Старого порта. Его населяли встревоженные обыватели. По крайней мере, так я это для себя определял.
Казалось бы историческая застройка, вид на марину и гавань, живи-радуйся Дерьмо собачье. В узких улочках теснились ночлежки и обиталища безродных бродяг. Здесь находили приют и приключения на голову шлюхи, матросы в увольнительных, наркоши и юные бунтари.
Поутру тут почти всегда находили трупы. Если же не находили, это значило лишь то, что нам попался умный преступник. Такое случалось редко.
К сожалению, тот сукин сын или дочь, в конце концов, что мы знаем? из-за которого или которой я несся сейчас на всех парах, был чертовым гением.
Когда мобиль затормозил, новости сменились музыкой. Бриттский певец призывал посмотреть на законника, бьющего не того парня, и размышлял, узнает ли тот когда-нибудь, что он самое продаваемое шоу, и есть ли жизнь на Марсе.
Я решил счесть это хорошей приметой. Будет, кого бить. Того или не того разберёмся по ходу пьесы.
У подъезда облупившейся четырехэтажки жадно курил патрульный Иоаннис. Землисто-бледный цвет лица выдавал в нем человека, уже ознакомившегося с обстановкой на месте.
Не очень стильно, но по-человечески понятно.
Старший детектив Рудольфи!.. полицейский безуспешно постарался принять уставной вид.
Вольно, Иоаннис. Он? бросил я.
Похоже на то. Пятый труп. Маньячина ненормальный выдавил патрульный.
Стукнул зачем-то с размаху ногой по стенке.
Хуже, чем в прошлый раз?
Угу. Мне старушка-соседка из окна крикнула, шумят, мол, ну да, телефонов в этом районе днём с огнём, а патрульный вот он, день-деньской шатается. Ну, поднялся Ох.
Паршиво. Остальные еще не подъехали? для порядку уточнил я.
Вызов по рации застал меня неподалёку от места происшествия, так что вряд ли кто-то добрался быстрее. Да и машин не видно.
Никак нет
Тогда какого дьявола ты не там?
Там Нехорошо.
Ты кисейная барышня или полицейский в форме, Иоаннис? Нельзя так, старик. Даже если страшно. Перегоришь или пулю поймаешь. Как старший товарищ говорю. Ну да леший с тобой, показывай.
На темной лестнице в нос тут же ударил тяжелый, застойный запах. Роза, мускус, пепел. Что-то такое. До боли знакомый аромат исключал сомнения. Такой же чуяли все четыре раза.
На площадке третьего этажа стало ясно, отчего Иоаннис предпочёл не рыпаться и вызвать подкрепление. Одна дверь была чуть приоткрыта. Из-под неё струилась кровь. Гребаное море крови. Даже если отмыть пол, кровь протечёт. Пропитает перекрытия. Будет сочиться годами и десятилетиями. Станет частью этого домом, пока развалюху не снесут. Мерзкая мысль.
Странно, кровь почти не пахла. Цветочно-пепельный аромат глушил всё.
Внутрь заходил? Обыскивал?
Нет. Поднялся, увидел, отрадировал. Ждал у подъезда.
Тогда
Я достал револьвер. Глупо! Преступника все равно след простыл. С другой стороны, если по какой-то дурацкой причине он задержался, а бывало и такое
Короче, лучше выглядеть идиотом, чем лежать в земле. Вот вам моё кредо.
Внутри квартирка была точно такой, какой и ожидаешь от подобного здания. Маленькая засранная комнатушка, всю обстановку которой составляют провисшая койка, стол, пара стульев и шкаф. Дверь в санузел давно снесена с петель, её заменяет шторка.