А ты?
Ну, я я работаю.
А я спала. Проснулась, тебя нет. И сразу соскучилась.
Джон взъерошил ее светлые волосы.
Ладно, девочка, сказал он, пойдем спать.
Спать? разочарованно переспросила та.
Джон засмеялся.
Ладно. Как получится
Синтия проснулась только в два часа дня. Сегодня воскресенье, и можно никуда не спешить. Несколько минут она лежала не двигаясь, задумчиво разглядывая потолок. Но вот она заметила, что глаза открыл и Джон.
И все-таки, милый, спросила она без предисловий, я не пойму: в каких мы с тобой отношениях?
В дружеских, не моргнув и глазом, ответил Джон, перевернулся на бок и обнял ее.
Ясно, покивала она. И это значит, что когда приедет мама, мы снова будем жить отдельно. Так? Снова, как дети, будем прятаться от «взрослых», узнавать, у кого из твоих друзей сегодня пустая квартира и брать ключи? На час Мне это так надоело!
Джон рывком уселся на постели.
Говори уж прямо! Ты намекаешь на то, что я должен на тебе жениться?! спросил он с такой интонацией, словно уличил ее в тягчайшем преступлении.
Да нет, я не о том, пошла на попятные Синтия, хотя, конечно же, имела в виду именно это.
«Дружеские отношения» между ними начались месяц назад, когда Синтия, Филлис Мак'Кензи, Джон и еще несколько ребят отправились в кафе «Йе Крейк» отметить конец семестра. Денег не оказалось ни у кого, кроме Синтии, и она купила всем пива. Джон все время подначивал ее. Если кто-то выражался крепко, он увещевал: «Не выражайтесь так при мисс Пауэлл, разве вы не знаете, что она монахиня?..»
И в тот же вечер в однокомнатной квартире-студии Стюарта на Гамбьер-Террас, после ужина из рыбы и картошки, разложенных на газете, он взял ее на грязном матрасе, брошенном на пол среди банок с краской.
Она любила Джона вместе со всеми его комплексами, вместе с его желанием перещеголять всех, всегда и во всем.
Я скромный, скромный, скромный
Застенчивый насквозь,
Я словно пес бездомный,
Что вынь, отрежь и брось.
Такой я от макушки
И аж до самых пят.
В округе все подружки
Об этом говорят
Это был ее любимый и очень показательный стишок Джона. И она не сердилась на него даже тогда, когда он, выскочив из постели в самый ответственный момент, хватал гитару и принимался набрасывать новую мелодию. Не раньше и не позже.
Это был ее любимый и очень показательный стишок Джона. И она не сердилась на него даже тогда, когда он, выскочив из постели в самый ответственный момент, хватал гитару и принимался набрасывать новую мелодию. Не раньше и не позже.
Иногда он бывал нежным и послушным, как ребенок. И тогда ему даже нравилось, если она тихонько журила его. Она словно восполняла дефицит материнской опеки, которой он недополучил в детстве
Но иногда он являлся заполночь, а иногда и пьяный. И тогда он был ужасен. Тогда, если Синтия позволяла себе сделать ему хоть одно самое незначительное замечание, он взрывался потоком брани и, закончив чем-нибудь вроде «Заткнись, дура!..», не разуваясь, заваливался спать.
После подобных выходок он не оправдывался и по утрам заявлял: «Я музыкант. Меня не переделаешь. Я или такой, или никакой. Выбирай»
Синтия уже давно выбрала первое.
Нельзя будет жить у тебя, продолжал разговор Джон, будем жить у меня.
Не думаю, что твоя тетя очень обрадуется заметила Синтия.
С минуту они полежали молча. Вдруг Джон, мельком скользнув по ее лицу лукавыми взглядом, соскочил на пол:
Мы спросим это у нее. И прямо сейчас. Одевайся!
Что ты опять придумал, Джон? испугалась Синтия. Ей вовсе не хотелось разборок с его тетушкой.
Ничего особенного, ответил он, натягивая штаны. Я просто соскучился по тете. Если ты не хочешь, можешь, конечно, со мной и не ходить
«Все ясно, поняла Синтия его коварный замысел. Зная мою стеснительность, он таким образом решил сейчас смыться от меня. А пойдет, конечно же, не домой, а к дружкам. И назад явится снова за полночь. И под мухой Ну уж нет! Не тут-то было!»
Что ж, сказала она, энергично вскакивая с постели и застегивая бюстгальтер, к тете, так к тете! Ты столько мне о ней рассказывал, было бы свинством не познакомится с ней. Все, закончила она, натянув кофточку, я готова.
Джон в недоумении уставился на подругу. Такой прыти он от нее не ожидал. Но делать было нечего, и они вдвоем отправились к тете Мими.
На улице было прохладно. Булыжную мостовую лакировал мелкий дождик, приклеивая к камням декоративные дубовые листья. Весь путь они прошли молча. Погода полностью соответствовала настроению Джона.
Живя у Синтии, он лишь несколько раз удосужился позвонить домой, чтобы сообщить о том, что он существует. После смерти мужа тетя стала еще более ревностно относиться к своим обязанностям воспитателя. И теперь Джон ожидал всего, что угодно: скандала, слез, брани Или самого страшного наказания его детства полного пренебрежения
Мим, это Синтия, представил он, беспокойно теребя пуговицу рубахи. Синтия, это тетя Мими. Он сделал глубокий нервный вдох и приготовился.
Тетя Мими всплеснула руками и радостным криком воззвала к гостившей у нее соседке, миссис Фрос:
Роберта! Роберта! Скорее сюда! Посмотри, кто к нам пришел! У нас в гостях Синтия! Да, да, та самая, о которой Джон так много нам рассказывал! Ах, был бы жив Джордж, как бы он сегодня порадовался, и тетя украдкой смахнула слезинку.