Мы со Стюартом позанимаемся в коридоре, повторил он изменившимся голосом. А ты поработай с Джорджем. Может, он нам подойдет. Пошли, Стью.
Джон остался в комнате с новичком и барабанщиком.
Значит ты, малютка, теперь наш главный гитарист? усмехнулся Джон, разглядывая Харрисона. Детский сад! Ладно, показывай, что умеешь, бери гитару.
Гитару? странно улыбаясь, переспросил мальчик. У Джона создалось впечатление, что тот никогда раньше не слышал этого слова. Даже молчун-барабанщик хохотнул и стукнул от удовольствия палочкой по тарелке.
Гитару, малыш, гитару, подчеркнуто ласково подтвердил Джон и прикрыл рот рукой, непритворно поражаясь тому, что видит. Потом протянул Джорджу инструмент и отчетливо произнес:
Ты. На гитаре. Играть. Умеешь?
Джордж принял инструмент.
На гитаре? Умею. Но лучше на тамбурине. Или на ситаре. Мое внутреннее Я говорит мне, что в прошлом своем воплощении я жил на Тибете. Или был рыбой. Но это без разницы.
Джон почувствовал, что начинает втягиваться в предлагаемый ему абсурд и потряс головой. А Джордж продолжал:
Думаю, мы должны играть такую музыку
И тут он неистово забренчал на одной струне какой-то варварский мотивчик, время от времени непонятно выкрикивая:
Джаай Гуру-у Дэва Ом! Джаай Гуру-у Дэва Ом!..
У Джона глаза полезли на лоб.
Стоп! рявкнул он, и Джордж остановился. Да-а, сюрпризик мне, однако, подсунул Пол А что-нибудь попроще ты можешь? Что-нибудь общеизвестное.
Джордж кивнул и заиграл популярную пьесу «Raunchy»[8].
«Неплохо», подумал Джон, когда тот закончил. Но вслух сказал:
Может быть, все-таки, рок-н-ролл попробуем?
Рок-н-ролл? Попробуем, согласился Джордж. По его лицу, вновь рябью пробежала нагловато-неопределенная улыбка. Собственно, это все одно и то же Если смотреть шире.
Ну-ка, Джонни, обратился Леннон к Норману, сделай-ка бит. Да пожестче! Ту же песню, что сейчас играли. И-и, раз, два раз, два, три, четыре!
И они заиграли вместе.
Внезапно звучание двух гитар и барабанов стало удивительно упругим. Джон искренне удивился. «У этого маленького придурка действительно есть чувство», подумал он. Джордж играл просто, даже очень просто, топчась, порой, на трех нотах или даже многократно повторяя одну Но он играл «вкусно». Это была «традиция» в том смысле, какой вкладывают в это слово музыканты.
На пороге появились Пол и Стюарт. Джон сделал им «большие глаза», кивая на Джорджа. Это можно было понять только как одобрение. Секунд пять Пол и Стюарт слушали, шлепая себя в такт ладонями по ляжкам, затем, переглянувшись, кинулись к своему единственному усилителю, поспешно воткнули в гитары шнуры и включились в игру.
И вновь, как иногда бывало и раньше, у Джона появилось ощущение полета, ощущение всемогущества. Но песенка, которую они сочинили с Полом, была совсем не об этом Но имеет ли это значение? Джон шагнул к микрофону, закрыл глаза и запел:
«Семнадцать лет только ей,
Но нет красивей,
Так с кем еще мне танцевать, раз есть такая?..»[9]
Они не имели в виду никого конкретно. Просто девчонка. Просто очень молодая, очень красивая и очень заводная. А тут вдруг Джон, не открывая глаз, явственно увидел перед собой бледное лицо Синтии, хотя с ней он никогда и не был на танцах. И вдруг понял, что она действительно безумно красива.
«Боюсь, я не удержусь,
Боюсь, я влюблюсь»
Он был ошарашен тем, как по-новому все это звучало. Он допел слова до конца и лишь тогда открыл глаза, продолжая исполнять проигрыш, в котором с абсолютно невозмутимым видом солировал новичок.
И тут раздался восторженный визг, и в комнату влетели девчонки Синтия и две ее подружки, которых Джон раньше никогда не видел. Оказывается, они уже давно стояли под дверью и не заходили только потому, что боялись помешать. Но песня явно заканчивалась, и теперь они принялись лихо отплясывать в середине комнаты.
Джон в последний раз ударил по струнам, Норман по тарелке, и гостьи снова завизжали.
Это что-то! кричала Синтия. Джон, вы лучшие! Такого я еще не слышала! Стью, ты самый классный! После Джона, конечно!
Она кинулась к Джону на шею и без стеснения расцеловала его. Только что он не узнавал свою музыку, а теперь он не узнавал и тихоню Синтию Пауэлл.
Ее подружки повисли на шеях у Пола и Джорджа. (Стюарта они постеснялись: уж слишком он был красив. У такого так просто на шее не повисишь)
Пол разомлел. Девочка, обнимавшая его, была очень миленькой. Светлые волосы, пухленькие губки «Доротти Роун», жеманно представилась она. Пол попытался под шумок поцеловать ее, но она, смеясь, увернулась. Похоже, она была не прочь поиграть с ним в кошки-мышки.
А вот Джорджа скрутила здоровенная белобрысая девица на голову выше его и раза в полтора шире в плечах. Однако он стойко принимал удары судьбы, и на лице его была написана философская покорность.
Но вот гостьи пришли в себя и отпустили мальчиков.
Что ж, малютка, обратился Джон к Джорджу, ладонью стирая помаду со своих щек и губ, ты принят. Хотя, тебе и следовало бы сперва чуть-чуть подрасти
Белобрысая девица быстро закивала головой, подтверждая истинность слов Джона. А тот закончил:
Но так и быть. Будешь пятым.