Он замолчал, продолжая улыбаться.
А дальше?
До сих пор вижу физиономию Сэкетта, когда представитель Тихоокеанской вышел на свидетельское место и заявил, что расследование показало отсутствие состава преступления и его компания полностью выплатит сумму страховки. Чемберс, знаете, на что это похоже? Все равно что ложным выпадом заставить противника раскрыться и врезать ему прямо в челюсть. Такое удовольствие ни с чем в сравнение не идет.
Все же я не понимаю. Почему агент опять давал показания?
Нужно было вынести приговор. После признания вины суд обычно выслушивает некоторых свидетелей, чтобы получше разобраться в деле и определиться с приговором. А Сэкетт уже взалкал крови и требовал смертного приговора. О, он кровожадный паренек, наш Сэкетт. Думает, повешение штука полезная. На него можно ставки делать. Конечно, Сэкетт опять вызвал страхового агента. Однако после нашего ночного совещания тот был уже мой, а не его. Только Сэкетт этого не знал. И как же он вопил, когда понял! Увы, поздно. Если страховая компания сочла подсудимую невиновной, присяжные никогда ее не приговорят. Теперь не было ни единого шанса, что ее накажут. Вот тут я Сэкетта достал! Я вышел и сказал речь. И я таки не торопился. Моя подзащитная, заявил я, с самого начала настаивала на своей невиновности. А я, дескать, ей не верил. Считал, что ее вина полностью установлена, и доказательства убедят любой суд, и потому, действуя в ее же интересах, заставил ее признать вину и просить суд о снисхождении. Но Чемберс, вы даже не представляете, как я выдал это «но»! Но в свете только что прозвучавших показаний мне остается лишь отозвать признание вины и просить о дальнейшем рассмотрении дела. И Сэкетт ничего не мог возразить, ведь положенные восемь дней еще не прошли! Он понял, что проиграл. Вменил ей убийство по неосторожности, суд выслушал других свидетелей, дал ей полгода с заменой условным, да и то чуть ли не с извинениями. Ваше заявление о тяжких телесных было аннулировано.
Все же я не понимаю. Почему агент опять давал показания?
Нужно было вынести приговор. После признания вины суд обычно выслушивает некоторых свидетелей, чтобы получше разобраться в деле и определиться с приговором. А Сэкетт уже взалкал крови и требовал смертного приговора. О, он кровожадный паренек, наш Сэкетт. Думает, повешение штука полезная. На него можно ставки делать. Конечно, Сэкетт опять вызвал страхового агента. Однако после нашего ночного совещания тот был уже мой, а не его. Только Сэкетт этого не знал. И как же он вопил, когда понял! Увы, поздно. Если страховая компания сочла подсудимую невиновной, присяжные никогда ее не приговорят. Теперь не было ни единого шанса, что ее накажут. Вот тут я Сэкетта достал! Я вышел и сказал речь. И я таки не торопился. Моя подзащитная, заявил я, с самого начала настаивала на своей невиновности. А я, дескать, ей не верил. Считал, что ее вина полностью установлена, и доказательства убедят любой суд, и потому, действуя в ее же интересах, заставил ее признать вину и просить суд о снисхождении. Но Чемберс, вы даже не представляете, как я выдал это «но»! Но в свете только что прозвучавших показаний мне остается лишь отозвать признание вины и просить о дальнейшем рассмотрении дела. И Сэкетт ничего не мог возразить, ведь положенные восемь дней еще не прошли! Он понял, что проиграл. Вменил ей убийство по неосторожности, суд выслушал других свидетелей, дал ей полгода с заменой условным, да и то чуть ли не с извинениями. Ваше заявление о тяжких телесных было аннулировано.
В дверь постучали. Кеннеди ввел Кору, положил перед Кацем какие-то бумаги и ушел.
Ну вот, Чемберс. Подпишите, окей? Это отказ от любых возмещений за телесные повреждения. Нужно же отплатить им за любезность.
Я подписал.
Кора, поедем домой?
Наверное, да.
Минуточку-минуточку. Не спешите. Еще одно дельце. Насчет десяти тысяч, которые вы получите за то, что разделались с Пападакисом.
Мы с Корой переглянулись.
Кац сидел, любуясь чеком.
Знаете, партию можно считать удачной, если что-то перепадает и Кацу. Совсем забыл вам сказать. Ладно, не буду жадничать. Обычно я забираю все, однако сегодня хватит и половины. Миссис Пападакис, выпишите мне чек на пять тысяч, а я передам вам этот и завезем их в банк. Прошу, у меня есть бланк для чека.
Кора села, взяла ручку и начала писать, но замерла, словно забыла, что делать дальше. И тут вдруг Кац выхватил у нее бланк и порвал.
Какого черта! Раз в жизни-то можно, верно? Забирайте все. Не нужны мне ваши тысячи. У меня и так все есть. Я вот чего хотел!
Он открыл бумажник, вынул листок и показал нам. Это был чек на сто долларов с подписью Сэкетта.
Думаете, я собрался его обналичить? Черта с два! Вставлю в рамочку и повешу вот здесь, над столом.
Глава 12
Мы вышли и сели в такси, потому что я был еще слаб. Сначала мы поехали в банк, а после в цветочный магазин. Там купили два больших венка и отправились на похороны грека. Странно, что его так быстро хоронили, ведь только два дня прошло.
Церемония проходила в маленькой греческой церкви; там собралось полно народу. Некоторых греков я помнил: они захаживали к Нику время от времени. Кору встретили с каменными лицами и усадили в дальнем ряду. Многие косо на нас поглядывали, и я не знал, что делать, если с нами захотят разобраться. Это ведь были друзья Ника, а не наши. Вскоре, однако, по рукам пошла сегодняшняя газета, с большим заголовком о невиновности Коры, и распорядитель поспешил пересадить нас на переднюю скамью.