Да, не повезло вам. Я решил немножко подбодрить его шуткой. Один из Них хотел стереть у меня всю память о вас, но вам не повезло: через минуту после этого пес загремел цепью, и я опять вас вспомнил. Я пришел снова дать вам попить.
Очень любезно с твоей стороны, улыбнулся он. Но на сей раз жажда мучает меня не так сильно. Некоторое время назад меня напоили, а сейчас идет дождь. Я попил дождевой воды.
И правда, шел дождь. Погодка здесь была та еще. Густо моросило, и ледяной порывистый ветер обдавал нас холодными мелкими каплями будто миниатюрные копии огромных звеньев цепи.
Точно? спросил я.
Точно, ответил он.
Я уселся на мокрый камень, прислонился к скале рядом с ним, стараясь держаться поближе, но не касаться цепей. На этот раз тумана не было, только бурлящие тучи, но вид отсюда открывался, должен сказать, не слишком роскошный. Одни розовые скалы, мокрые от мороси. Его скала была обращена в противоположную от моря сторону. Даже в этом удовольствии Они ему отказали. Пока я думал, что тут особенно не на что смотреть целую вечность, я заметил, что здешние скалы из того же самого гранита, что и Старая крепость. Интересно, за что Они его выбрали за твердость или какие-то другие качества.
А кто вас напоил? спросил я. Я его знаю?
Агасфер, ответил он.
А, он, сказал я. Видел его дня два назад. Он совсем спятил?
Да, порядком, сказал он. И с каждым разом все хуже.
Тут я хотел спросить, предпринимают ли Они что-нибудь, чтобы не пускать сюда Агасфера, а если нет, то почему. Но отчего-то при одной мысли об Агасфере меня прорвало. Как будто я был Джорис и при мне упомянули о Констаме. Словно все остальное куда-то отвалилось и остался только я.
Нет, он все-таки не совсем сумасшедший, сказал я. Кое-что он говорил верно. Он знал, каково это. Я понимаю, почему он спятил, после стольких-то лет. Он говорил, что надежда будто мельничный жернов на шее, и ведь правда! Так оно и есть. Вечно носишься со своей надеждой, а истины не видишь. Он сказал мне истину. А я был слишком занят, чтобы ее услышать. Он сказал, что Они заманивают тебя надеждами. Именно так Они и поступают! Они вышвыривают тебя прочь, и гоняют по мирам, и обещают, что если ты сумеешь попасть Домой, правила позволят тебе остаться там. Правила! Полное надувательство. Они-то знали и я теперь знаю, что ни один скиталец никогда не сможет попасть Домой. Это в принципе невозможно.
А что было потом? спросил он.
Ему и вправду было меня жалко. Меня всегда поражало, как он умудрялся думать о других, когда сам был в таком положении, но как-то умудрялся.
А вот что, ответил я. Я побывал Дома, и это был мне больше не Дом. Я опоздал туда ровно на сто лет.
И я рассказал ему все как есть. Но вы сами знаете, как иногда бывает: говоришь, говоришь, а в голове у тебя при этом пробегают разные другие мысли. Я говорил, говорил и слышал, как говорю по-английски, и видел, как он кивает, и слышал, как при этом брякают цепи, и знал, что он понимает каждое мое слово. И я его понимал, когда он говорил, например, «А что потом?» или смеялся над Хелен и крысой. Хелен сказала мне, что ее учили английскому, потому что это подходящий язык с точки зрения системы миров. Я всегда считал, что Они говорят по-английски. Но оказалось, что это тоже надувательство, а может быть, очередная моя ошибка. Это был совсем другой язык. Просто я его понимал, точно так же как видел Их, хотя другие не видели. И его, прикованного к скале, я понимал по той же причине.
А что было потом? спросил он.
Ему и вправду было меня жалко. Меня всегда поражало, как он умудрялся думать о других, когда сам был в таком положении, но как-то умудрялся.
А вот что, ответил я. Я побывал Дома, и это был мне больше не Дом. Я опоздал туда ровно на сто лет.
И я рассказал ему все как есть. Но вы сами знаете, как иногда бывает: говоришь, говоришь, а в голове у тебя при этом пробегают разные другие мысли. Я говорил, говорил и слышал, как говорю по-английски, и видел, как он кивает, и слышал, как при этом брякают цепи, и знал, что он понимает каждое мое слово. И я его понимал, когда он говорил, например, «А что потом?» или смеялся над Хелен и крысой. Хелен сказала мне, что ее учили английскому, потому что это подходящий язык с точки зрения системы миров. Я всегда считал, что Они говорят по-английски. Но оказалось, что это тоже надувательство, а может быть, очередная моя ошибка. Это был совсем другой язык. Просто я его понимал, точно так же как видел Их, хотя другие не видели. И его, прикованного к скале, я понимал по той же причине.
Я рассказал о нашей неудачной попытке проникнуть в Их Реальное Место.
А Они взяли и раскидали нас обратно по Цепям. Меня швырнули так, что я стукнулся головой об эту треклятую статую, которая вроде бы вы, и я сел и понял, что я Дома. Только это был не Дом. Дом стал совсем другим и исчез. И я знаю, что Они это нарочно. Они хотели показать мне, что у меня нет даже надежды!
Вероятно, здесь ты возводишь на Них напраслину, заметил он.
Только не пытайтесь относиться к Ним по-честному, буркнул я. Этого даже вы не можете.