Накануне мы проговорили до поздней ночи. Я перестал чувствовать себя Золушкой задолго до того, как мы пошли спать. Говорить было так здорово. Скитальцы обычно опасаются слишком близко сходиться с людьми, но тут я махнул на это рукой. Они все мне так нравились. Даже Адам, хотя Ванесса говорила, что любить Адама задача непростая. Но я восхищался его хладнокровием. И восхищался тем, что он все равно собирался идти на войну, хотя Их не видел. Как будто слепой шел на битву. Я дал ему честное слово всегда быть рядом и говорить, где Они.
Дело шло к полудню, когда мы были готовы выступать. К этому времени я даже забыл про Границу. Нам пришлось навьючить на себя много всякой всячины. По мне, это все выглядело как-то глупо, будто амулеты и обереги, которые носят обитатели первобытных миров, но Джорис клялся, что оно действует. А я в последнее время начал верить Джорису.
Во-первых, у всех у нас в одежде должно было быть что-то белое, даже у Хелен, хотя она ограничилась белым лоскутком с нарисованным знаком «шен» на груди. Она уперлась: «Десницы Уквара всегда ходят в черном». Констам сказал, что не против. У Хелен своя сила, и применять ее она будет по-своему. Однако Адам был наглее нас и спросил, почему Десницы Уквара ходят в черном. А Хелен не покусала его, а просто ответила:
А разве я не говорила? Это в знак скорби по Уквару, которого постигла такая страшная участь.
Адам дал мне свою белую рубашку, а сам надел костюм, в котором играл в ту игру. Ванесса надела белый рабочий комбинезон. Даже нашла белые ботинки к нему. Когда спереди на комбинезоне нарисовали знак «шен», Ванесса стала очень похожа на охотницу на демонов. Констама ее вид просто очаровал. Он взял ее за руки и так и сказал.
Адам весь скривился от отвращения:
Тили-тили-тесто, жених и невеста!
Молчи, крот, отозвалась Ванесса.
После этого мы взяли предметы со странными названиями, висевшие на Фредерике М. Аллингтоне, и повесили их себе на шею или намотали на запястья, как велел Констам. Адам заметил, что без них Фред как голый. Взял газету, которую почтальон положил на коврик у двери, и сунул ее Фреду под костяной локоть.
Сегодня тринадцатое. Адам показал мне газету. Воскресенье, тринадцатое июля. Надеюсь, это плохая примета для Них.
Ни в коем случае не говори про приметы! сурово отчеканил Констам. Вот, возьмите каждый по ножу. Ну как, мы готовы?
Мы были готовы. Ванесса и Адам оставили по письму родителям они рассказали там все как есть, написали всю правду про Них, как я ни отговаривал. Ванесса положила свое письмо на стол в передней. Адам сунул свое в зубы Фреду. Потом мы забрались в непоэтичное ландо еле втиснулись и снова покатили в Их крепость.
Три счастливое число, нервно твердил я про себя, когда мы пробирались в потусторонней тишине среди кустов. Особенно жутко мне стало от тишины, когда мы переходили низину и шли к противоположной стороне крепости, где должна была быть дверь. Я все поглядывал на Джориса для храбрости. Джорис так радовался тому, что сказал ему Констам, что даже сейчас улыбался.
Мы вышли на засыпанную щебенкой полосу по эту сторону треугольного здания. И там была дверь. Она была из цельного стекла с ручкой. Я видел, как в ней отражаются арки канала. Констам заранее сказал, что таиться нам нет смысла, поэтому мы отважно вышли из кустов и по щебенке подошли к двери. Когда мы подходили, я видел в ней все наши отражения в белой одежде. Я прекрасно понимал, почему Адам не видел ничего, кроме отражений. Я сам еле различал Их за стеклом. И это было как-то неправильно. Не так, как я видел все в Старой крепости. Они повернулись и посмотрели на нас. Они словно бы улыбались.
Они знали, что мы придем, проговорил я.
Естественно, ответил Констам. И твердо взялся за ручку двери рукой в белой перчатке. Это логично. Ведь Адам и Ванесса видны у Них на столе. А меня, должно быть, нет на моем. Он дернул за ручку.
На миг меня охватила чистая паника.
Тогда
Я рассчитываю на вас, на трех рандомов, сказал Констам.
Я же говорил, Констам очень храбрый. Если бы я понимал, что Они знают, что я приду, и ждут меня, то ни за что не пошел бы туда.
Дверь заперта. Хелен.
Хелен шагнула вперед, закатывая рукав, и рука ее превратилась в сноп света. Они за стеклом испуганно переглянулись и отступили на шаг.
Итак, Они насторожились, сказал Констам. Этого я и ожидал.
Хелен вытянула вперед свой сноп света он по-прежнему действовал как рука и прикоснулась к стеклянной двери. Стекло скукожилось и сморщилось, как горячий целлофан. От еле видимых пальцев Хелен во все стороны пошли трещины. А потом дверь просто исчезла. Осталось только полутемное пространство. Констам со звонким боевым кличем ринулся в полумрак, Джорис и Хелен за ним. Когда следом бросилась Ванесса, я взял Адама за руку, чтобы он знал, куда идти, но он оттолкнул меня:
Не надо, теперь я Их вижу.
И он снял очки, как будто ему было спокойнее, когда он видел Их не очень хорошо.
А Они внутри отступали вглубь треугольной комнаты торопливо от Констама и очень-очень настороженно от Хелен. Джорис стоял перед массивной дверью по ту сторону, в тылу у Них. А мы с Адамом и Ванессой разошлись между машинами, чтобы отрезать Им путь к отступлению. Констам и Хелен уже шагали вдоль стола, под огромными висячими кубиками. Могло показаться, что Они окружены.