Я Харас-Уквара, надменно сказала она, когда я поравнялся с ней. На языке открытых времен меня зовут Хелен.
А меня Джейми.
Я все пытался разглядеть ее под слепящим солнцем. И решил, что у нее, наверное, все-таки есть лицо спереди головы, как у всех. Я видел только острый коричневый кончик носа, торчавший из черных волос. Вот честное слово, волосы у нее со всех сторон свисали одинаково. Одета она была в черные штаны и черный свитер, на ногах у нее были черные башмаки на толстых пружинистых подошвах. Между тем люди из этого мира были, конечно, со странностями, но одевались в основном в броню, а волосы зачесывали назад, под шлем с особым зеркальным забралом, чтобы видеть, кто собирается напасть сзади. И говорили на сиплом тарабарском наречии. А она говорила со мной по-английски.
Не может быть, чтобы ты была здешняя, сказал я. Ты говоришь по-английски.
Еще бы, ответила она. Я же вижу, что ты чужестранец, вот и обращаюсь к тебе на языке открытых времен.
Когда она это сказала, мы уже топали к Границе. Все-таки, когда Граница зовет, понимаешь, что надо идти.
Ты тоже граничный скиталец? спросил я, топая по песку.
Кончик ее носа презрительно задрался.
Это ты себя так называешь? Я изгнанница по приговору Уст Уквара. Меня выставили из Дома Уквара и, понятное дело, побили камнями. Я очень зла.
Еще бы, ответила она. Я же вижу, что ты чужестранец, вот и обращаюсь к тебе на языке открытых времен.
Когда она это сказала, мы уже топали к Границе. Все-таки, когда Граница зовет, понимаешь, что надо идти.
Ты тоже граничный скиталец? спросил я, топая по песку.
Кончик ее носа презрительно задрался.
Это ты себя так называешь? Я изгнанница по приговору Уст Уквара. Меня выставили из Дома Уквара и, понятное дело, побили камнями. Я очень зла.
Если просто побили камнями, это ей еще повезло, подумал я. Глаза у меня слезились на солнце, но я видел, что ее черная одежда вся в белесых пятнах от песка. В некоторых местах были прорехи, и там, где прорехи, у нее шла кровь. Похоже, она говорила правду.
За что тебя выставили? спросил я.
Да из-за Них, сказала она с глубокой ненавистью.
Я понял, что она говорит правду. О Них так станет говорить только тот, кто недавно попал в Цепи.
Они не одобряют, когда о Них говорят, сказал я.
Дело не в том, что одобряют Они, а в том, что одобряю я, сказала она. Я Им не рабыня! Я добровольно удаляюсь в почетное изгнание! Ясно?
За что? спросил я.
За то, что у меня дар! И она зашагала вверх по склону к Границе.
Наверное, мне надо было отпустить ее. Держалась она не слишком приветливо. Но меня взбесило, что она шагает так быстро, а я еле плетусь, и я понимал, что стоит нам добраться до Границы, как нас раздернет по разным мирам и больше я ее никогда не увижу. Поэтому я топал изо всех сил и очутился на вершине холма одновременно с ней. Граница была маленькая. И чего еще ждать от омерзительного мира Хелен отмечена она была костями.
Это были просто великанские кости ребра как остовы кораблей, берцовые кости как фонарные столбы. Три дня назад я повстречал одного зверя из тех, кому они могли принадлежать. Не знаю, может, это был и не дракон, но на вид сильно его напоминал и явно считал, что я вкусный. Я только тем и спасся, что забился в трубу на крепости. Вряд ли этот дракон изрыгал пламя, но трубу он потом нюхал добрый час, а я едва не поджарился от огня далеко внизу.
В церковные праздники мы приносим сюда кость и растение, пояснила Хелен.
Я только закряхтел, отодвинул ее и прошел в кольцо из костей. Белый песок внутри был весь исчерчен черными тенями костей. Я сразу заметил, что песок среди теней весь бурлит. Тогда я сразу остановился и притворился, будто вытряхиваю песок из башмаков. Нет, мне не померещилось, и это не от горячего воздуха там шла рябь. В кругу кишели змеи.
Хелен подошла ко мне. Я прямо чувствовал, как она презирает меня за трусость.
Она резко и громко хлопнула в ладоши:
Брысь отсюда!
Песок среди теней словно вскипел и осел, и змеи исчезли. Я увидел, как они утекли прочь между костей за пределы круга, и сказал:
Спасибо. Это и есть твой дар?
О великий Уквар! Нет, конечно! Это же просто змеи! ответила она.
Знаю, сказал я. Не хотелось бы, чтобы меня ужалили.
Они не жалят, они кусают, бросила она. Ну что, показать тебе мой дар?
Если хочешь. Я ступил в круг из костей и думал, что в следующую секунду окажусь неведомо где.
Делаю тебе большое одолжение, заявила она. Гляди.
Когда кто-то говорит: «Гляди», то глядишь. Я поглядел, хотя Границы вовсю звали меня. Глаза у меня уже привыкли к ослепительному свету. Хелен закатала правый рукав черного свитера. Рука у нее была гораздо темнее моей, но в остальном самая обычная с синяком в одном месте и расчесом в другом.
Подумаешь, сказал я. У меня розовее, а так все то же самое.
Из-за завесы черных волос Хелен послышался смех. Рука посерела. Сначала пальцы, а потом рука посерела вся, и через каждый дюйм серой кожи залегла глубокая складка, и вот рука стала серая и складчатая до самого плеча. Кожа на ней сделалась вся толстая и сухая, и на ней отросло несколько длинных черных волосков. На месте ладони появился раздвоенный мясистый пятачок с двумя глубокими розовыми дырками. Серая рука взметнулась вверх и свилась кольцом. Мне стало ясно, что костей в ней больше нет.