Франка решила не комментировать.
Сто лет на лыжи не вставала. Хорошо, что вы меня подобрали.
Рад услужить, фройляйн.
Он тараторил всю дорогу, а Франка поддакивала. О себе ничего не рассказывала, от вопросов уходила. Это умение она оттачивала много лет и достигла в нем немалого искусства.
Показались окружающие город заснеженные холмы, затем одетые в белое крыши и шпили. Издалека Фрайбург ничем не отличался от любого другого старинного европейского города. Как и все в Германии, под властью национал-социалистов Фрайбург заметно изменился. Бомбардировки не так сильно его разрушили, как Дрезден, Гамбург или Кассель. Авиация союзников провела лишь несколько рейдов, тем больнее казалась Франке потеря отца. Зачем был совершен тот налет в октябре? И думал ли летчик, сбрасывая бомбы, о тех, кого убивает? Понимали ли они вообще, что бомбят гражданское население? Или им все равно? Почему-то Франка в этом сомневалась. Так или иначе им не ведомо, какого доброго и благородного человека у нее отняли.
О смерти отца Франке сообщили письмом, и начальник тюрьмы не дал ей разрешения съездить на похороны: «предателям рейха сочувствия не полагается». Только после освобождения Франка смогла побывать на могиле, сказать отцу последнее «прости».
При виде солдат, дежуривших у въезда в город, мысли Франки вернулись к настоящему. Воспоминания, которым она предавалась в кабине, неуместны. Железная хватка национал-социалистов чувствовалась во всем. Свободное передвижение и дальние поездки остались в прошлом. Франка достала из кармана пачку бумаг, которые следовало иметь при себе и предъявлять иногда по нескольку раз в день. Постовой внимательно изучал документы; Франка молча ждала.
Аненпасс?
Франка достала «аненпасс» «паспорт предков», удостоверяющий ее арийское происхождение. Постовой быстро глянул и с кивком вернул ей. Франка улыбнулась. Вспомнилась старая шутка Ганса по поводу «чистоты арийской расы».
Каков настоящий ариец? спрашивал он у товарищей.
Светловолосый как Гитлер! отвечали ему.
Высокий как Геббельс!
Стройный и спортивный как Геринг!
Гитлер брюнет, Геббельс коротышка, а Геринг противный толстый увалень; подобные шуточки могут и до тюрьмы довести. Нацисты чувством юмора не отличаются. Все, что подрывает их авторитет, карается тюрьмой или чем-то похуже неважно, смешное оно или не очень.
Постовой дал знак проезжать.
Предложение солдата выпить вместе вечерком Франка отклонила, сказала, что у нее жених сражается на русском фронте. В центре города она вышла. Здесь повсюду реяли нацистские флаги. Изображенную на них символику Гитлер объяснял в книге, которую написал, сидя в тюрьме. Книгу эту Франку, как и других детей, заставляли изучать, словно Священное Писание, эдакий свод жизненных правил. Красный фон символизирует социалистическую доктрину, белый круг чистоту националистической идеи, а черная свастика превосходство арийцев над прочими народами. Арийцы вымышленная раса белокурых сверхчеловеков; к ней, по убеждениям нацистов, принадлежат немцы.
Сама Франка была настоящим образцом арийки высокая, спортивного сложения, светловолосая, с ярко-голубыми глазами, которых теперь почти стыдилась. Многочисленные комплименты по поводу прекрасной арийской внешности очень льстили когда она была подростком. А сейчас только раздражали.
Неподалеку шумела рождественская ярмарка, а рядом возвышался фрайбургский собор средневековое здание в готическом стиле, самое высокое в городе. Этот собор был одним из немногих оставшихся католических храмов настоящая демонстрация свободы вероисповедания, которую сулил Гитлер, когда пришел к власти. Мессу здесь не служили: священника давно отправили в концлагерь. Протестантские церкви действовали, но несколько лет тому назад, чтобы контролировать еще и религию, их объединили в Протестантскую церковь рейха, и возглавил ее член партии нацистов и истинный ариец. Верующие называли себя «штурмовиками Иисуса» и носили «на груди свастику, а в сердце крест». Праздновать Рождество пока еще разрешалось, однако будущее этого праздника было под большим сомнением. Как и во всем, в религии любые отклонения от нацистских канонов могли кончиться плохо.
Франка шла с рюкзаком на спине и лыжами под мышкой, не поднимая глаз от земли. Мимо промаршировали солдаты, они смеялись и шутили. Один при виде девушки присвистнул, но она смотрела только на талый снег под ногами. Ее волновало одно: встретятся ли ей знакомые, слышали ли они о том, что с ней было? Шарахнутся ли от нее, как от предателя?
Франка толкнула дверь аптеки, и сверху звякнул колокольчик. Глядя в пол, она двинулась к витрине с болеутоляющими средствами. В глаза ей бросились крошечные пузырьки с героином, но она нашла морфий и взяла запас на несколько дней вместе со шприцами. Еще взяла аспирин, гипс, марлю, нейлоновые чулки для фиксации повязок и пошла к кассе. Аптекарь, человек средних лет с густыми седыми усами, подозрительно смотрел из-под очков. На белом халате у него красовался нацистский значок.
Брат у меня, Франка виновато улыбнулась, катался с горки и сломал ноги. А тут еще и снегопады.