Провозглашенная в стране демократия естественно сопрягается со свободой действий, свободой личной инициативы и предпринимательства, призванных обеспечить стремительный творческий расцвет и зрелость страны. Наряду с закономерными следствиями этого, положительными сдвигами в установках и настроениях, продиктованных прежде всего экономикой свободного рынка, перестройка общественной психологии сопровождается негативными перехлестами. Возник, например, как справедливо отмечала недавно лондонская «Санди таймс», целый класс граждан, которые, по-видимому, воспринимают демократию как возможность делать все что угодно. Результат выражается в словечке «беспредел», которое сегодня особенно часто звучит по всей России (За рубежом, 1993, 29, с. 9).
Таков фон, на котором складывается сегодняшняя мода и общественный вкус в языковых делах. Для общения людей, для использования русского языка сейчас характерна главная установка нынешних дней на свободу, сопрягаемую у нас со стихийным потаканием, с разгулом своей воли (что хочу, то и ворочу), с небрежностью, раскованностью и забвением того, что без подчинения она есть хаос. В то же время даже убежденные ревнители чистоты и неприкосновенности языковой традиции не могут не видеть, что в эпоху насаждения единомыслия масс-медиа (пропагандисты, агитаторы, организаторы) унифицировали и мумифицировали русский язык. Обдуманное и умеренное стремление вернуться к живому общению (как и вернуться в русло мировой цивилизации, что сопряжено с заимствованиями) в самом деле необходимо. Беда лишь в том, что вкус сегодня не знает края.
В моде упомянутый стиль «гранж» желание пофрондировать, соригинальничать, как-то «переставить мебель», чтобы изменить приевшуюся обстановку, просто даже похулиганить. Журналисты, особенно в молодежных газетах, хотят «раздразнить, раздразнить всех» и сознательно культивируют «огрубевший русский язык», который «подкупает своей реалистичностью» и «раздвигает круг читателей». «Будь проще! Раскованный народ пошел, блин! Расслабляйтесь, господа-товарищи!» таков девиз «Нового взгляда» (1993, 39). Раскрепощенность времен «шоковой капитализации» и «дикого рынка» есть разгул индивидуализма: «Чувства одиночества не было: одни верили и любили (вождя, идеологию, соратников), и это объединяло, другие ненавидели, и это тоже объединяло. Теперь каждый по себе. Наше общество одинокий, эпатирующий от тоски ребенок» (Новый взгляд, 1993, 39). На вкус эпохи хаоса и смены ценностей воздействует также распространяющаяся масс-культура с ее эротизацией. Принятое подвергается коррозии известным вирусом разрушения, активизирующим, естественно, и защитные силы, бурное изобретательство.
Торжествующий языковой вкус с его стремлением к свежей выразительности, к обновлению во что бы то ни стало влечет за собой резкий рост вариативности средств выражения, заставляет опробовать самые различные способы и приемы вербально-коммуникативного творчества.
Это действие обнаруживается на всех ярусах и уровнях, особенно сильно в словообразовании и фразообразовании, в семантических сдвигах и перестройках и, что бросается в глаза ярче остального, в заимствованиях внутренних (из просторечия, жаргонов, диалектов) и внешних (преимущественно из американского варианта английского языка). Наиболее рельефно новый языковой вкус иллюстрируется стилистическими явлениями.
Соответственно этому строится композиция книги, главы которой посвящаются анализу проявлений сегодняшнего речевого вкуса в общении. Примеры собраны преимущественно из газетной публицистики, которая при всей своей специфике, безусловно, отражает общеязыковые тенденции.
Здесь уместно сказать, что новый, ранее неизвестный в литературном языке материал вызывает естественный интерес иностранцев, владеющих русским языком, изучающих и преподающих его. В отличие от русских в России, которые, скорее, горячо обсуждают и обычно критикуют новшества, зарубежных коллег больше волнует значение и стилистика новых явлений. Поэтому ходовым товаром стали посвященные им заметки, словарики, книги. Например, «Mitteilungen fur Lehrer slawischer Fremdsprachen», издающиеся в Вене, из номера в номер печатают уже несколько лет объяснения того, что есть в наших газетах, но чего нет в наших словарях: принтер, дисковод, дисплей, саммит, имидж, ваучер, лизинг, брокер, баксы, рэкет, полтинник (в значении 50, а затем 50 тысяч рублей), челнок, общак, фотомодель, прикид, фанат, тусовка, кайф, лох, совок, качок и т. д.
Весьма серьезно отнеслись к сдвигам в русском литературном стандарте польские русисты, стремящиеся научно осмыслить их социальные и собственно языковые причины. Материалы ряда соответствующих конференций опубликованы; см. в частности: Jezyki slowianskie wobec wspolczesnych przemian w krajach Europy Srodkowej i Wschodniej (Opole, 1993; IV Опольские встречи проходили в 1992 г.), Literatura i slovo wczoraj i dzis (Warszawa, 1993; конференция, посвященная языку и литературе эпохи тоталитаризма, проходила в 1992 г. в Варшаве), Historia i terazniejszoso Rosji w swietle faktow jezykowych (Krakow, 1993; Всепольская лингвистическая конференция проходила в 1993 г. в Кракове), Новые российские реалии и их отражение в современном русском языке (Olsztyn, 1994; международная конференция проходила в 1994 г. в Варшаве); ср. также многочисленные публикации по данной теме в журнале «Przeglad rusycystyczny» ( 6168 за 19931994).