- Ну и что же? - спросил Шекспир, помолчав.
- Я теперь уже отошел от нее, - сказал Пембрук, медленно трезвея, - ну а тогда, когда она сказала мне, что любит только вас, а я ей нужен для того, чтобы... Ну, она мне тут, в общем, сказала еще кое-что хорошее. И рассорила-то она, по ее словам, меня с вами для того, чтобы мы не повстречались в постели. А если я не верю ей, сказала она, то могу хотя бы у вас справиться. Но ведь это неправда?
- Неправда! - ответил Шекспир.
- Ну конечно, - вздохнул с облегчением Пембрук. - Я ведь тоже знаю, что неправда. Но вы представляете, она так тогда мне закружила голову, что я даже в это верил. Шел в этот трактир и смотрел, нет ли где и вас поблизости. Господи, я верил во все! Как я добрался в этот день до дому, я и не знаю. Ну а потом мы быстро помирились и все пошло по-прежнему. Но она уже не скрывала от меня, что у нее есть еще кто-то. Я даже понял, что этот молодец из вашего театра.
- Почему вы так думаете? - спросил Шекспир не сразу.
- Она стала часто бегать в "Глобус" в этом костюме и маске. Сидит и смотрит - на кого? Кто же это знает?.. Но вот вы увидите, что это какой-нибудь ваш клоун. Что-нибудь вроде этой наглой твари Кемпа, у которого хватит же наглости посвятить ей книгу о том, как он отплясывает джигу. Поверьте, раз он мог протанцевать десять часов подряд, а его грязные штаны в память этого прибиты в какой-то городской ратуше, - ну! он имеет все права на место под этим пологом! Сегодня она и ходила к нему, но тут мы с вами помешали.
- У нее был ребенок от вас? - вдруг спросил Шекспир.
- Да! - кивнул головой Пембрук. - Мертвый мальчик. Она зарыла его, как ведьма, где-то в огороде. Прямо в тряпках, - он грубо усмехнулся. - Разве у нее могут рождаться какие-нибудь дети, кроме мертвых?
- Кроме мальчиков, - сказал Шекспир.
- Кроме мертвых мальчиков, - поправился Пембрук.
Помолчали.
- А что за история случилась на вашем обручении? - спросил Шекспир, слегка морщась, как от противной зубной боли. - Она надерзила королеве?
- Ах, Виллиам, Виллиам, разве станет она дерзить королеве? Нет, конечно. Но дело было так: после рождения этого мертвого мальчика, - его опять передернуло, - она вдруг стала настаивать, чтобы я на ней женился. Она хотела второй раз выйти замуж, Виллиам. Второй! Ибо в первый-то раз она вышла за какого-то голоштанного капитана, когда ей еще не было шестнадцати лет. Черт знает, зачем это ей было нужно! Но вы воображаете, каким морским штучкам он ее научил?
Так вот, она потребовала, чтобы я на ней женился. Тут я ей сказал прямо: "Нет!" И вы представляете, тогда она стала униженно просить меня, чтобы я ее не бросил. Ох, Виллиам, как она плакала, как молила, как валялась в ногах! И доводы-то у нее пошли самые бабьи, - мол, она меня любит, не переживет, если будет знать, что я живу с другой, она убьет себя, меня, подсыпет отравы моей невесте, и, наконец, даже так: она фрейлина королевы и не позволит, чтобы позорили ее имя. Она упадет к ногам ее величества, расскажет все и будет требовать... ой. Боже! Да чего только она не наговорила мне тут! Но я ее уже почти ненавидел. - Он остановился. - Как это вы писали?
Но лилия гнилая пахнет хуже,
Чем сорная трава в навозной луже.
Шекспир сидел, слегка постукивая пальцами по столу, и улыбался. Ему было все невыносимее слушать Пембрука.
- Ну-ну, - сказал он, улыбаясь.
- Ну, одним словом, я ей все-таки сказал: "Нет!" Я дал ей возможность уговаривать, приводить все доводы, молить, я внимательно слушал ее до конца, а потом отвечал: "Нет! Нет, нет, нет!" Она ходила по дворцу с красными глазами и шаталась. Говорили, что она начала пить даже. Все это как-то дошло до королевы. А может быть, она действительно пала ей в ноги. Во всяком случае ее величество передала моему отцу, что ей все это надоело и, если я не женюсь, она посадит меня в Тауэр.