Медсестра выразила сожаление: госпиталь не допускает никаких отклонений от правил. Страховые компании требуют, чтобы все пациенты госпиталя передвигались именно так. Рассерженная Ивонна уступила.
Чему ты улыбаешься? бросила она Джону.
Тому, что впервые в жизни ты вынуждена послушаться и сделать то, что тебе сказано а такое зрелище стоит всех финалов по крикету.
Ты хоть понимаешь, какая расплата тебя ждет за этот приступ юмора? Один к ста как минимум!
Даже если мне придется заплатить один к тысяче, и то дело выгодное, смеясь заверил Джон.
Медсестра увезла Ивонну. Едва Джон остался один, его улыбка угасла. Он тяжело вздохнул, и его высокая фигура медленно двинулась к скамейкам в комнате ожидания. Стрелки на стенных часах показывали ровно девять; утренние часы будут долгими.
Вернувшись к себе, Софи открыла чемодан и убрала вещи обратно в шкаф. Надела белый халатик и вышла из комнаты. Направляясь к своему магазину, она набрала на мобильнике сообщение: «На этот уик-энд приехать никак не смогу, поцелуй родителей за меня. Твоя любящая сестра». И нажала кнопку «отправить».
Половина десятого. Сидя у окна, Матиас смотрел, как пробегают мимо английские сельские пейзажи. Голос из громкоговорителя предупредил о неизбежном въезде в туннель.
У вас с ушами ничего не случается, когда поезд идет под морем? спросил Матиас у пассажирки, сидящей напротив него.
Да нет, только шумит немного. Я езжу туда-обратно раз в неделю и видела особ, у которых побочные эффекты куда серьезнее! сообщила пожилая дама и снова погрузилась в чтение.
Антуан включил поворотник и свернул с основной трассы; дорога, идущая вдоль моря, была его излюбленным отрезком пути. На такой скорости он приедет в столярную мастерскую на полчаса раньше. Он взял с пассажирского сиденья термос с кофе, зажал его между коленями, отвинтил крышку одной рукой, держась другой за руль. Поднес горлышко ко рту и вздохнул:
Вот дурень, это же апельсиновый сок!
Вдали промчался «Евростар». Меньше чем через минуту он нырнет в туннель, идущий под Ла-Маншем.
На Бьют-стрит все было еще спокойно. Софи подняла решетки, прикрывающие витрину. В нескольких метрах от нее Эния накрывала столы на террасе. Софи улыбнулась ей. Эния исчезла на несколько секунд в ресторане и вернулась с чашкой в руке.
Осторожней, он очень горячий, предупредила она, протягивая капуччино Софи.
Спасибо, это очень мило. Ивонны нет?
Она взяла выходной, ответила Эния.
Да, она же меня предупреждала; я стала такой рассеянной. Не надо ей говорить, что вы меня сегодня видели, ладно?
Сахар я не клала, не знала, как вы любите, сказала Эния, возвращаясь к работе.
В магазинчике Софи провела рукой по рабочему столу, на котором она обрезала цветы. Потом обошла стол и нагнулась за коробкой, где хранились письма. Выбрала одно из середины пачки и поставила коробку на место. Усевшись прямо на пол, так, чтобы ее скрывала стойка, она принялась тихонько читать вслух, и глаза наполнились слезами. Какая идиотка, это же надо с таким упоением причинять себе боль! А ведь сегодня только суббота. Обычно самым нелюбимым ее днем было воскресенье. Иногда одиночество охватывало ее с такой силой, что вот ведь странный парадокс! ей не хватало ни сил, ни мужества попытаться умалить его, повидавшись с кем-нибудь из близких. Конечно, она могла принять приглашение брата. Не отказываться и на этот раз. Он бы приехал за ней на вокзал, как и было договорено.
Невестка и племянница по дороге засыпали бы ее тысячью вопросов обо всем на свете. А дома отец и мать стали бы спрашивать, как у нее дела, и она скорее всего разрыдалась бы. Как сказать им, что вот уже три года она ни разу не засыпала в объятиях мужчины? Как объяснить, что по утрам, глядя в чашку, она иногда с трудом сдерживает рыдание? Как описать всю тяжесть собственных шагов, когда вечерами она возвращается к себе? Единственной передышкой был отпуск, когда она уезжала к друзьям; но отпуск всегда заканчивался, и одиночество вступало в свои права. Что ж, плакать так плакать, но лучше уж это делать здесь, где ее никто не видит.
И пусть тихий голосок внутри твердит ей, что еще не поздно поехать на вокзал. Зачем? Завтра вечером, когда она вернется, все станет еще хуже. Поэтому она разобрала чемодан, лучше уж так.
Очередь из пассажиров, ожидающих на тротуаре у Северного вокзала, становилась все длиннее. Через сорок пять минут после того, как вышел из «Евростара», Матиас погрузился наконец в такси. С тех пор как вокруг вокзала начались строительные работы, объяснил водитель, его коллеги отказываются подавать сюда машины. Подъехать к вокзалу, а также отъехать от него требовало героических усилий. Они единодушно пришли к выводу, что тот, кто придумал схему движения в городе, либо не жил в Париже, либо сбежал со страниц одного из романов Оруэлла. Водителю было интересно узнать, как обстоит дело с движением в центре Лондона с тех пор, как там установили платные стоянки, но Матиаса интересовало только время, высвеченное на циферблате у руля. Судя по пробкам на бульваре Маджента, он еще не скоро окажется на площади у башни Монпарнас.