Эния сняла пальто и прилегла на постель. Достала купюры из кармана джинсов и пересчитала их. День выдался хороший, чаевые, полученные от клиентов в ресторане на Вестбурн-гроув, где она подрабатывала в выходные, обеспечили ей существование на неделю вперед. Хозяин остался ею доволен и предложил прийти поработать и на следующий уик-энд тоже.
Странная судьба выпала Энии. Десять лет назад ее семья не пережила голода в неурожайный год. Молодая женщина-врач подобрала Энию во временном лагере.
Однажды ночью эта французская врачиха помогла ей спрятаться в грузовике, который отправлялся в обратный путь. Так начался долгий исход, и через много месяцев бегство с Юга привело ее на Север. Ее попутчики были товарищами не по несчастью, а по надежде надежде в один прекрасный день изведать, что такое изобилие.
В путешествие через море она пустилась в Танжере. Другая страна, другие края, Пиренеи. Проводник, который взялся переправить ее, признался, что в свое время его дед зарабатывал перевозкой людей в обратную сторону; менялась история, но не человеческие судьбы.
Друг сказал ей, что на другом берегу Ла-Манша она найдет то, что искала всю жизнь: право быть свободной и тем, кто она есть. На земле Альбиона представители всех племен и религий жили в мире и уважении друг к другу; и она снова двинулась в путь, на сей раз через Кале, спрятавшись между колесами под вагоном. И когда, совершенно обессиленная, она опустилась на шпалы уже английских рельсов, то поняла, что исход подошел к концу.
Сегодня она оглядывалась вокруг с ощущением счастья. Кровать была узкой, но застелена свежими простынями, на маленькой конторке стоял крошечный букетик васильков, от которого комната казалась веселее, а если перегнуться через подоконник, можно было увидеть крыши соседних домов. Комнатка была довольно уютной, хозяйка тихой, и вот уже несколько дней, как в ее жизни забрезжила весна.
Одри старалась впихнуть видеокассеты между двумя свитерами и тремя свернутыми в комок майками. Покупки, сделанные то здесь, то там за месяц пребывания в Лондоне, с трудом находили себе место в чемодане.
Распрямившись, она огляделась вокруг, проверяя в последний раз, ничего ли не забыла. Ужинать ей не хотелось, хватит и чаю, и хотя она чувствовала приближение бессонницы, следовало попробовать заснуть. Завтра, когда она выйдет на перрон Северного вокзала, день только начнется. Надо будет отвезти видеозаписи на студию в аппаратную, обязательно поприсутствовать на собрании редакции во второй половине дня, а если ее сюжет поставлен на ближайшее время, то и просмотреть пленки в монтажной. Зайдя на кухню, она взглянула на раздавленную в пепельнице сигарету. Перевела взгляд на два бокала с подсохшими разводами красного вина; в раковине стояла чашка. Она взяла ее в руки и вгляделась в кромку, пытаясь определить, где именно ее касались губы Матиаса. Захватив чашку с собой, Одри вернулась в комнату и убрала ее в чемодан.
Одри старалась впихнуть видеокассеты между двумя свитерами и тремя свернутыми в комок майками. Покупки, сделанные то здесь, то там за месяц пребывания в Лондоне, с трудом находили себе место в чемодане.
Распрямившись, она огляделась вокруг, проверяя в последний раз, ничего ли не забыла. Ужинать ей не хотелось, хватит и чаю, и хотя она чувствовала приближение бессонницы, следовало попробовать заснуть. Завтра, когда она выйдет на перрон Северного вокзала, день только начнется. Надо будет отвезти видеозаписи на студию в аппаратную, обязательно поприсутствовать на собрании редакции во второй половине дня, а если ее сюжет поставлен на ближайшее время, то и просмотреть пленки в монтажной. Зайдя на кухню, она взглянула на раздавленную в пепельнице сигарету. Перевела взгляд на два бокала с подсохшими разводами красного вина; в раковине стояла чашка. Она взяла ее в руки и вгляделась в кромку, пытаясь определить, где именно ее касались губы Матиаса. Захватив чашку с собой, Одри вернулась в комнату и убрала ее в чемодан.
В гостиной царил полумрак. Матиас как можно медленнее притворил за собой дверь и крадучись направился к лестнице. Едва его нога коснулась первой ступеньки, на круглом столике вспыхнула лампа. Он обернулся и обнаружил Антуана, сидящего в кресле. Он подошел к нему, взял со столика бутылку воды и выпил залпом.
Если кто-то из нас должен первым заново влюбиться, то это буду я! изрек Антуан.
Делай, что хочешь, старина, отозвался Матиас, ставя бутылку на место.
Разъяренный Антуан вскочил:
Нет, я не делаю, что хочу, и ты меня не путай. Даже если б влюбился я, все равно это было бы предательством, а уж ты!..
Успокойся! Неужели ты думаешь, что после того, как я из кожи вон лез, чтобы пробить эту стенку, и наконец-то живу одной жизнью с моей дочерью и вижу, как счастливы оба наших ребенка, кстати, я никогда раньше не видел, чтоб они были так счастливы так вот, неужели ты действительно думаешь, что я рискну все это испортить?
Разумеется! отчеканил Антуан.
Расхаживая по комнате, Антуан обвел рукой все вокруг:
Ты же видишь, все, что тебя окружает, это именно то, чего ты хотел. Ты хотел, чтобы дети смеялись, и они смеются; ты хотел, чтобы в доме было шумно, и мы сами себя не слышим; ты заполучил даже телевизор во время еды; а теперь слушай меня хорошенько: хоть раз в жизни, один-единственный разок, ты забудешь про свой эгоизм и честно возьмешь на себя последствия своего выбора. Так что, если ты собираешься влюбиться в какую-то девицу, немедленно брось!