А когда выдавалась спокойная ночь, она ставила пластинку и Сэчмо вел ее по нотным строчкам старых партитур. В иные вечера другие фотографии погружали ее в раскаленную атмосферу джазовых клубов; она отплясывала бешеный регтайм и пряталась от полицейских рейдов.
Часами разглядывая фотографии, сделанные Уильямом Клакстоном[2], она открыла для себя историю музыканта столь красивого и страстного, что влюбилась в него. Уловив в голосе Матиаса нотки ревности, она добавила, что Чет Бейкер погиб в 1988 году, в возрасте пятидесяти девяти лет, выпав из окна гостиничного номера в Амстердаме.
Ивонна слегка покашляла из-за стойки, давая понять, что ресторан уже закрывается. Зал был пуст. Матиас расплатился по счету, и они вышли на Бьют-стрит. Витрина позади них погасла. Матиасу захотелось прогуляться вдоль реки. Но было уже поздно, ей пора возвращаться. Завтра предстоял тяжелый день, у нее много работы. Оба осознали, что за весь вечер они ни словом не обмолвились ни о своей жизни, ни о прошлом, ни о работе. Но они разделили мечты и полет воображения; для первого раза это был чудесный разговор. Они обменялись телефонами. Провожая ее до Южного Кингстона, Матиас пел дифирамбы профессии учителя: посвятить свою жизнь детям это свидетельство невероятной душевной щедрости; а что касается родительского собрания, он разберется. Придется что-нибудь придумать, когда Антуан станет его расспрашивать. Одри не понимала ни слова из того, что он говорил, но ей было хорошо, и она со всем соглашалась. Он неловко протянул ей руку, она легким поцелуем прикоснулась к его губам; и вот такси уже везет ее в квартал Брик-Лейн. С легким сердцем Матиас направился в Олд-Бромптон.
Когда он свернул на Клервил-гроув, то мог бы поклясться, что деревья, склоняющиеся под ветром, приветственно кивают ему. И, как бы глупо это ни выглядело, счастливый и размягченный, он кивал им в ответ. На крыльцо он поднялся крадучись; ключ медленно повернулся в замке, дверь еле слышно скрипнула, и он вошел в гостиную.
Экран компьютера освещал стол, за которым работал Антуан. Стараясь производить как можно меньше шума, Матиас снял плащ. Держа ботинки в руке, он двинулся к лестнице, когда голос соседа по дому заставил его подскочить.
Ты знаешь, сколько времени?
Антуан испепелил его взглядом. Матиас подошел к нему, взял с письменного стола бутылку воды, выпил ее залпом и поставил на место, изобразив зевок.
Ладно, я пошел, сказал он, потягиваясь. Совсем умотался.
А куда именно ты пошел? поинтересовался Антуан.
Ну, к себе, пояснил Матиас, указывая на второй этаж.
Он снова надел плащ и направился к лестнице, но Антуан снова его окликнул.
Как все прошло?
Хорошо, мне кажется, ответил он с видом человека, не совсем понимающего, о чем идет речь.
Ты видел мадам Морель?
С напряженным лицом Матиас застегнул верхнюю пуговицу плаща.
Откуда ты знаешь?
Ты был на родительском собрании, да или нет?
Разумеется!
Значит, ты видел мадам Морель?
Ну разумеется, я видел мадам Морель!
Отлично! А поскольку ты задал вопрос, отвечаю: я знал об этом, поскольку сам попросил тебя с ней повидаться, нарочито сдержанно продолжил Антуан.
Конечно! Вот именно, ты меня об этом попросил! воскликнул Матиас, с облегчением уловив свет в конце длинного темного туннеля.
Антуан встал и принялся расхаживать по кабинету; сцепленные за спиной руки придавали ему профессорский вид, что вызывало у его друга некоторое беспокойство.
Итак, ты виделся с учительницей моего сына, и это хорошо; теперь давай сосредоточимся, сделай еще одно, последнее усилие и изложи мне, о чем же говорилось на родительском собрании.
А-а Так ты для этого меня ждал? с невинным видом спросил Матиас.
По взгляду, который бросил на него Антуан, Матиас понял, что времени на импровизацию у него практически не осталось, спокойствия Антуана надолго не хватит, а как известно, нападение является лучшим способом защиты.
Скажите на милость, я отправился выполнять твое же задание, так с какой стати ты тут распетушился? Что ты хочешь чтоб я тебе сказал?
Для начала неплохо бы услышать, что именно тебе говорила учительница, да и для конца тоже учитывая, который теперь час.
Он образцовый ученик! У твоего сына отличная успеваемость по всем предметам. Его учительница даже немного опасалась в начале года, что он окажется вундеркиндом. Это лестно для родителей, но довольно сложно для учителей. Но могу тебя успокоить, Луи просто великолепный ученик. Вот, теперь я все сказал, и ты знаешь столько же, сколько я. Я был так горд, что даже намекнул ей, что я его дядя. Ты доволен?
Просто на седьмом небе! заверил Антуан, в ярости усаживаясь обратно.
Невероятно! Я говорю тебе, что твой сын один из лучших в школе, а ты дуешься тебе не просто угодить, старина.
Антуан открыл ящик, достал оттуда листок бумаги и принялся вертеть его в пальцах.
Я в себя не приду от радости! Я отец ребенка, у которого «неуд» по истории и географии, еле-еле натянутые 11 баллов по французскому и ровно 10[3] баллов по арифметике, так что я действительно удивлен и польщен отзывом его учительницы.
Антуан положил школьный дневник Луи на стол и подтолкнул его в сторону Матиаса, который задумчиво взял его в руки, полистал и тут же положил обратно.