Жюстине здесь не нравится. Она очень скучает по дому.
Виктор недоверчиво прищурился.
Хочешь сказать, по работе?
Я лишь отмахнулась.
Она не считает это работой. Она обожает Уильяма и хорошо влияет на Эрнеста.
И она была такой хорошей компаньонкой.
Я оглянулась на соседнюю комнату, где ждала Жюстина. Я была бесконечно благодарна ей за то, что она составила мне компанию. Без нее я бы ни за что не смогла устроить эту поездку. Я обманом увезла ее от тех, кого она любила. Как бы мне ни хотелось остаться и убедиться, что Виктор вернется, я не могла требовать от нее того же. Если Виктор хотел, чтобы я уехала, и Жюстина тоже хотела уехать, у меня не было уважительных причин остаться. И на этот раз я была бы в своем решении одна.
Если ты считаешь, что так будет лучше, я вернусь домой ради спокойствия Жюстины. Но обещай, что напишешь мне хоть раз и сообщишь, когда соберешься домой.
В его глазах промелькнуло мрачное выражение, значение которого я, к своему изумлению, не смогла распознать. Меня захлестнула паника. О чем он думает? Он чем-то огорчен? Или просто устал? Он вдруг превратился в язык, которым я не владела.
Я обязательно тебя предупрежу. Он улыбнулся, и напряжение в моей груди немного ослабло. Ты узнаешь о моем возвращении заранее. Обещаю.
Я буду помнить об этом обещании.
Я перегнулась через кровать, чтобы поцеловать его в лоб. И оказалась совершенно не готова к тому, что Виктор поднимет голову и встретит мои губы своими. Между нами проскочил разряд, и я, ахнув, отпрянула. Слишком сильно это напомнило мне удар током, который я получила в его кошмарной лаборатории.
Виктор развеселился.
Ты что же, забыла, каково это целовать меня, Элизабет?
Я вздернула подбородок, надменно глядя на него сверху вниз, но в уголках моих губ играла улыбка.
Виктор развеселился.
Ты что же, забыла, каково это целовать меня, Элизабет?
Я вздернула подбородок, надменно глядя на него сверху вниз, но в уголках моих губ играла улыбка.
Возвращайся скорее, чтобы мне напомнить.
Когда я выходила из комнаты, меня провожал его смех, от которого хотелось парить над землей.
Жюстина встала, убирая одежду Уильяма, которую она взяла с собой, чтобы починить. Как она ухитрилась уместить ее в сумочке, я не знала.
Как Виктор? спросила она.
С тех пор, как мы перенесли Виктора в дом врача, Жюстина его не видела. Я предложила провести ее, но она залилась румянцем от одной мысли увидеть старшего сына своего хозяина в постели. Страшно представить, что с ней сталось бы, узнай она, как часто я, пусть и в совершенно невинном смысле, делила с ним эту постель!
Он совсем поправился. И хочет, чтобы мы немедленно отправлялись домой.
Жюстина закрыла глаза и кивнула, с улыбкой вознося благодарственную молитву.
Я так рада!
Тому, что он поправился, или тому, что мы едем домой?
И тому, и другому! И что нам осталось провести в этом противном пансионе всего одну ночь.
Я задумчиво поджала губы. Я уже попрощалась с Виктором. Между нами больше не было неразрешенных вопросов. Он любил меня. Я заполучила свой трофей и ценой некоторых разрушений спасла его репутацию. Мое будущее было защищено от нищеты и лишений.
А судья Франкенштейн мог идти к черту.
Улыбаясь, я подхватила Жюстину под руку.
Давай уедем сегодня же вечером. Заберем только сперва вещи. Я тоже ни минуты не хочу оставаться в этом городе.
Жюстина поцеловала меня в лоб, сняла со своей шляпки запасную булавку и аккуратно воткнула ее в мою. Выходя на улицу, я обернулась; мне показалось, что я увидела, как Виктор возвращается назад в свою комнату. Может, он вышел, чтобы попрощаться? Но почему тогда он нас не окликнул?
Возможно, он тоже не хотел показываться Жюстине в одной сорочке. Он вообще не любил общаться с людьми, и уж тем более когда был болен. А может, это был не Виктор, а врач. Я думала об этом всю дорогу до пансиона. Мне было бы куда спокойнее, если бы Виктор согласился вернуться с нами.
Но я должна была верить, что он сдержит слово и приедет. Виктор никогда мне не лгал.
Оказавшись в комнате в доме фрау Готтшальк, я театральным жестом захлопнула наш сундук.
Ах! взволнованно воскликнула Жюстина. А как же Мэри? Она была к нам так добра. Было бы грубо уехать не попрощавшись.
Я согласилась. Это было бы грубо. И очень разумно, учитывая, как много она знала о моих ночных похождениях.
Напиши ей и передай наши извинения. Скажи, что я благодарна ей за все. Особенно за плащ, который она мне одолжила. Я скользнула рукой по краю плаща и с удивлением поняла, что уже успела соскучиться по Мэри.
Жюстина устроилась за исцарапанным, облупившимся столом и прилежно приступила к составлению письма куда более искреннему и элегантному, чем когда-либо могла бы написать я. В иных обстоятельствах мы с Мэри могли бы стать подругами. В обстоятельствах, при которых я могла позволить себе такую роскошь, как друзья. У нее был дядя и магазин. Она не нуждалась во мне. А я не нуждалась в ее проницательных, понимающих глазах. И потом, у меня были Жюстина и Виктор. Я потеряла Анри, но это лишь подтверждало, что друзей поистине бывает слишком много.
Перед самым заходом солнца, в последний момент избежав замков фрау Готтшальк, которая, взяв с нас дополнительную плату за использование чернил, настороженно контролировала наш отъезд, мы с Жюстиной разместились в дилижансе.