Мой план мог рассыпаться на любом из этапов, но я была уверена, что это наименее болезненный выход. В письмо об увольнении я собиралась включить безупречную характеристику, чтобы облегчить ей поиск нового места.
Не успела я сесть за стол, вооружившись пером и чернилами, как вернулся Виктор.
Готово, сказал он.
Что готово?
Герты больше нет. Матушке придется срочно искать новую гувернантку.
Я встал из-за стола, не веря своим ушам. Я думала, что он ушел перекусить. Он отсутствовал не больше часа. Что он мог сделать за час, чтобы избавиться от Герты так быстро?
Куда она уехала?
Домой, сказал он просто.
Но она же не могла сорваться с места, никого не предупредив. Как тебе это удалось?
Он ответил не сразу. Коснулся одного из моих длинных локонов, которые все так же свободно лежали на плечах.
Само совершенство, прошептал он, закручивая пряди так, чтобы на них падал струящийся из окна свет. Почему, интересно, я считаю их красивыми? Что такого в твоих волосах в обычном проявлении природы, не имеющем ни внутренней ценности, ни глубокого смысла, что, глядя на них, я испытываю счастье?
Ты такой странный. Я взяла его руку и развернула ее, чтобы поцеловать ладонь. А теперь скажи, как ты избавился от Герты?
Он пожал плечами, не сводя глаз с чего-то у меня над головой. Я заметила, что его рубашка и жилет слегка измяты и сидят криво. В обычном состоянии он всегда выглядел безукоризненно. Как видно, остатки лихорадки еще цеплялись за его организм.
Я попросил ее уйти. И она ушла. Лучше всего предложить матери подходящую кандидатуру завтра.
Он сел за стол, достал книгу и снова погрузился в изучение предмета, которым занимался до болезни.
Я так и не узнала, что именно сделал Виктор, но это сработало. Мы никогда больше не слышали и не говорили о Герте. На следующее утро я сказала измученной и расстроенной мадам Франкенштейн, что знаю девушку, которая станет для детей идеальной гувернанткой. Жюстина была представлена Франкенштейнам и немедленно нанята, а я, подарив ей новую жизнь, стала ее единоличной благодетельницей.
Первое время сохранять равновесие было непросто. Мне нужно было вести себя очень осмотрительно, чтобы мое расположение к Жюстине не вызвало ревности Виктора. Он любил так мало людей в своей жизни, что ни с кем не хотел меня делить. Но когда он был в школе, я могла проводить время с ней.
Я часто сидела с ней в детской, пока она учила Эрнеста и играла или ворковала с Уильямом. Я интересовалась ими ровно столько, сколько от меня ожидалось, и делала вид, что меня умиляют их шалости, но Жюстина обожала их совершенно искренне. Когда она хвалила за успехи Эрнеста, она делала это от всего сердца. Когда она смеялась и хлопала новому трюку Уильяма, ее глаза сияли от гордости.
Я часто сидела с ней в детской, пока она учила Эрнеста и играла или ворковала с Уильямом. Я интересовалась ими ровно столько, сколько от меня ожидалось, и делала вид, что меня умиляют их шалости, но Жюстина обожала их совершенно искренне. Когда она хвалила за успехи Эрнеста, она делала это от всего сердца. Когда она смеялась и хлопала новому трюку Уильяма, ее глаза сияли от гордости.
Помогая Жюстине, я просто хотела сделать ей и себе доброе дело, но теперь я видела, что она была той, кем должна была стать для этой семьи я: ангелом.
Ангелом она была и для меня. Она единственная из домочадцев не держала в заложниках мою судьбу. Она была прислугой, а я воспитанницей, и потому она не представляла для меня угрозы. Но из-за того, что я не носила фамилию Франкенштейн, она могла относиться ко мне как к любимой подруге, а не к хозяйке.
Наверное, я начала смотреть на нее с той же радостью и преклонением, что и юные Франкенштейны.
Я любила Жюстину.
И любила Анри.
Но никого я не любила так, как Виктора, потому что всем, что у меня было, я была обязана ему.
Когда дневной свет приобрел теплый оттенок, а лучи солнца стали длиннее, врач выгнал меня из комнаты.
Скажи своей хозяйке, что утром вы уедете, сказал Виктор, когда я прикалывала на место шляпку. Мне все еще не хватало булавки взамен той, что я оставила в запястье сторожа из мертвецкой.
Где мы остановимся? Ты знаешь подходящее место?
Вы должны вернуться домой.
Я упрямо скрестила руки на груди.
Без тебя я не вернусь, сказала я и замолчала, пожалев о своей напористости. Так Виктора не убедить. Или ты останешься и продолжишь учебу? Я бы хотела задержаться в городе, пока ты не поправишься.
Ты просто потеряешь время. И потом, я не собираюсь оставаться. Здесь я потерпел неудачу. Мне нужно начать заново. Я вернусь домой, как только разберусь с кое-какими делами. Поезжай вперед, чтобы я помнил, что ждет меня дома. Так время пройдет быстрее. Я вернусь не позже чем через месяц.
Месяц! воскликнула я.
При виде моего отчаяния Виктор рассмеялся.
Что такое месяц для тех, кто разделил целую жизнь? Но я не шучу. Ингольштадт не место для тебя.
Я вздохнула. Я и соглашалась с ним, и не соглашалась. Не то чтобы этот город оставил о себе приятное впечатление, но здесь я была сама по себе, боролась за собственное будущее и ни перед кем не держала ответ, и было в этом что-то воодушевляющее. И все же я готова была подчиниться. Я могла вернуться домой, зная, что он скоро приедет, а с ним вернется и моя безопасность.