Она указала на скопление кирпичных зданий на берегу реки. Едва успев сойти с моста, мы почувствовали исходящий от них смрад, усиленный сыростью. Где-то неподалеку располагалась сыромятня, и запах навоза и мочи атаковал наши органы чувств. Мы быстро зашагали вдоль домов. Вонь сыромятни притупилась, сменившись застарелым запахом крови с острым привкусом металла. По всей видимости, рядом была скотобойня.
Все, что нужно городу для выживания, но что он предпочитает не видеть и не чувствовать, сказала Мэри, осторожно обходя загадочную бесцветную лужу. У одного из зданий на углу мы увидели пару мужчин с голодными взглядами. Между ними стояла женщина средних лет в блузе с вызывающе глубоким вырезом. Она не столько завлекала, сколько наводила уныние, но предназначение заведения было очевидно.
Почему Виктор поселился в таком месте? испуганно спросила Жюстина, придвигаясь ко мне поближе. Несмотря на угнетающую обстановку, облегчение придало мне сил. Все будет хорошо. Жюстина наверняка меня уже простила.
Мэри перешагнула через распростертого на земле мужчину, который, скорее всего, просто перепил и теперь отсыпался, а вовсе не умер, хотя никто из нас не потрудился проверить.
Люди селятся здесь по разным причинам. В городе тесно, а тут места хоть отбавляй. Арендная плата в этой части города невысока из-за запахов и удаленности от центра и университета. Она пожала плечами. А еще сюда стремятся те, кто не хочет, чтобы их нашли.
Виктор от нас не прячется, перебила я. Он гений, а потому несколько беспечен в том, что касается средств к существованию и отношения к жизни. Большинству людей этого не понять.
Тогда ему повезло, что у него есть вы. Раз уж вы его понимаете.
Еще как понимаю. Я изогнула бровь; она ответила улыбкой, которая привела меня в бешенство.
Мне кажется, вам понравится Анри, сказала Жюстина задумчиво. Он совсем не похож на Виктора. Он любит разные истории, языки и поэзию.
Я сжала руку Жюстины.
Я не сомневаюсь, что Мэри понравился бы Анри, потому что Анри нравится всем.
Анри нравился всем. После его последнего письма я была уверена, что Виктор в число этих людей больше не входит. Как и я. Он подвел нас всех.
Мы пришли.
Мэри остановилась, и мы с Жюстиной повернулись, чтобы посмотреть.
Здание, притулившееся у самой реки, было настолько уродливым и бесформенным, что я не могла поверить, что Виктор согласился здесь жить. Само существование подобной постройки, напоминающей скорее нарост из камня и кирпича, чем архитектурное сооружение, оскорбило бы его чувства. На первом этаже окон не было и на втором, насколько я могла судить, тоже. Лишь под самой крышей виднелся узкий ряд окошек. На крыше я заметила распахнутое в небо окно. Глупо: на улице шел дождь. От крыши к реке шел странный закрытый желоб.
Постучим? с сомнением спросила Жюстина.
Не след вам туда ходить.
Мы втроем подпрыгнули от неожиданности, услышав за спиной пьяное бормотание. Мужчина из канавы живее всех живых, хотя пахло от него так, будто он провел в объятиях смерти немало долгих часов, покачиваясь, стоял позади нас. До этой минуты я и не подозревала, что человеческое тело способно удерживаться под таким углом без опоры.
Прошу прощения?
Дурное место.
Я не собиралась тратить время на пьяниц. Тем более теперь, когда от Виктора меня, возможно, отделяла одна дверь.
Насколько я могу судить, весь этот квартал можно назвать дурным местом. Не вижу причин выделять это здание особо.
Я вам расскажу секрет.
Мужчина сделал несколько неверных шагов по направлению к нам. Изо рта у него разило, как из немытого ночного горшка. Отступать мне было некуда: с одной стороны была Жюстина, с другой дверь. Я шагнула ему навстречу, загораживая собой Жюстину. Он поманил меня пальцем.
Один глаз у него был затянут бельмом. Спутанная борода росла клочьями, кожа под ней была покрыта красными и лиловыми пятнами. Он провел языком по уцелевшим зубам; глаза его бегали туда-сюда, как будто он опасался, что его могут подслушать.
Ну? поторопила его я. Он придвинулся еще ближе.
Чудовища!
Я испуганно вздрогнула, а он хрипло расхохотался, довольный своей шуткой. Он шагнул назад, и я поняла, что сейчас произойдет: позади него лежало несколько кирпичей, а за ними берег резко уходил вниз.
Я не стала его предупреждать.
Он споткнулся о кирпичи и, потеряв равновесие, замахал руками, как ветряная мельница. Еще секунда, и я с удовлетворением услышала тяжелый всплеск.
Боже мой! Жюстина в ужасе зажала рот ладонью. А вдруг он не умеет плавать?
Он упал у самого берега. Я отвернулась, не обращая внимания на отчаянный плеск. Уверена, он найдет, за что зацепиться. И потом, только послушай, как он ругается. Для человека, которому нечем дышать, он слишком красноречив. Ничего с ним не случится. И ему полезно окунуться может, избавится от дурного запаха.
Злая, усталая и полная решимости покончить с этим делом, я потянулась к железному дверному молотку и, вскрикнув от боли и неожиданности, отдернула руку. Через кружево перчатки меня ударило током. Я потрясла рукой, чтобы избавиться от ощущения вонзившихся в пальцы иголок, и шагнула в сторону, уступая дорогу Мэри, на которой были куда более практичные кожаные перчатки.