Деваха как раз развешивала во дворе постиранное тряпье, после чего охотно выпорхнула к нам. Я с удовольствием увлек ее в давешнее укромное местечко, предвкушая долгожданное наслаждение Ага, хрен там!
Не сегодня! мою руку, полезшую ей под юбку, она отстранила мягко, но решительно.
Вчера тебе нравились мои монеты.
Вчера ты не успел. А сегодня вас не станет ублажать никто и ни за какие деньги.
Мы чем-то обидели ваших людей?
Ничем. Просто у нас горе
Траур по убитым, пояснил Васькин, и вид у него был довольно кислый.
Это надолго?
Приходи через три дня, и ты не будешь отвергнут.
Полапать и поцеловать она себя все же позволила, причем совершенно бесплатно. Не отказалась и поболтать с нами. Но о чем болтать с прошмандовкой? Естественно, о том, «как она докатилась до такой жизни».
Вы думаете, я так с любым, кто заплатит?
Я так не думал, поскольку уже навел справки и знал, что Астурда шлюха начинающая, и оттого пока еще разборчивая, но ради хохмы решил подначить ее:
А чем одна монета отличается от другой, такой же? Вот смотри, я взял в одну руку одну бронзовую «чешуйку» и во вторую точно такую же. Чем они отличаются?
Эти две ничем, усмехнулась она. Обе твои, а ты в числе тех, чьи монеты мне нравятся.
А если кто-то предложит больше?
Ну, смотря кто и смотря сколько, конечно. Но и задорого я отдамся не любому. Не верите? Зря! Как раз вчера, как вы ушли, ко мне подкатился наш дурачок Дундул. Представляете? Он и ко мне! Хи-хи! Да ему ни одна девка не даст, а этот недоносок вообразил, что за серебряную монету даже я с ним пересплю! Представляете? Ну не дурак ли?! Естественно, я его отшила, хи-хи!
А кто он такой, этот ваш как там его? Дундук?
Дундул? Да пастушок наш придурковатый! Прыщавый, замызганный, и несет от него вечно козлятиной! Наверное, он как раз с козами и это самое, хи-хи!
А что, у вас так хорошо оплачивается работа пастуха? включил мента Хренио.
Да какое там! Кто еды ему даст, кто тряпку какую поношенную, редко когда расщедрятся на медяк. Я даже удивилась, что этот нищеброд серебряную монету мне показал!
Вот такую? испанец показал ей гадесский серебряный шекель из тех, которыми нам выплатили аванс и премировали перед отправкой сюда.
А кто он такой, этот ваш как там его? Дундук?
Дундул? Да пастушок наш придурковатый! Прыщавый, замызганный, и несет от него вечно козлятиной! Наверное, он как раз с козами и это самое, хи-хи!
А что, у вас так хорошо оплачивается работа пастуха? включил мента Хренио.
Да какое там! Кто еды ему даст, кто тряпку какую поношенную, редко когда расщедрятся на медяк. Я даже удивилась, что этот нищеброд серебряную монету мне показал!
Вот такую? испанец показал ей гадесский серебряный шекель из тех, которыми нам выплатили аванс и премировали перед отправкой сюда.
Точно! подтвердила Астурда. Голова в шкуре, рыба, значки какие-то не наши да, именно такую!
Мы с Васькиным переглянулись и поняли, что думаем об одном и том же. Увы, мент оказался прав в своих предположениях. Когда мы пошли искать Тордула, то на месте его не нашли. Нам неопределенно указали в южном направлении, где мы уже за деревней ниже по реке увидели толпу сослуживцев и местных пейзан. На прибрежных камнях лежал труп, в котором деревенские опознали незадачливого пастушка Дундула. Мы снова переглянулись и обменялись понимающими кивками
К вечеру вернулись следопыты с собакой, которые тайно проследовали вниз по реке и нашли место, где по их мнению злоумышленники могли отвернуть от нее. Что характерно в западном направлении. Явные следы отпечатывались на дне речки и ниже по течению, но они показались следопытам какими-то слишком уж явными, оставленными нарочно, а вот несколько выше, за широким плоским камнем, от тропы ответвлялась другая, на запад параллельно долине, и на ней собака нашла простенькую стеклянную бусинку, запах которой привлек ее внимание. По словам деревенских, из таких бусинок состояли браслеты дочери похищенной женщины.
Васькину хотелось взглянуть на находку, да и с самими следопытами как следует все подробности обсудить, но сразу ведь к ним не сунешься, шифроваться надо, а потом стало и не до того были похороны убитых. Это в военном походе погибших хоронят по предельно упрощенной и сокращенной программе с минимумом положенных ритуалов, потому как основные задачи военной операции все-таки несколько иные, но на гражданке и у испанских иберов похоронные церемонии это целое событие. При других обстоятельствах оно не сильно бы нас касалось ну, помогли бы дров для погребального костра нарубить и принести, послушали бы не слишком длинную речь самого крутого из ближайших родственников убитых, понаблюдали бы для приличия за разжиганием и разгоранием костра да угостились бы, чем турдетанские боги послали, на поминальной пирушке ждать, пока тот костер прогорит да прах с приношениями захоронят, нас, как людей служивых, никто бы не заставил. Но тут особая ситуевина, тут хоронят хоть и седьмую воду на киселе, но не чью-то там, а тарквиниевскую, наших нанимателей все же. И пришлось нам в результате не только с подготовкой костра помогать, но и изображать почетный караул в течение всей протокольной процедуры, и это, мягко говоря, сочувствия к общему горю нам не прибавило. Ну неужели этой дальней тарквиниевской родне не могло приспичить убиться как-нибудь в другой раз, а не тогда, когда исключительно по недосмотру судьбы неподалеку окажемся именно мы!