Ася сказала: «Хм» и одернула юбку ниже.
Порухайло ей определенно не нравился не то, что этот парень-волжанин (где он, кстати?). Трепло, конечно, но тем не менее. Может, он вообще из-за нее петушится? Такой оборот ее устраивал. Женятся, получат квартиру, все дела
Дородная проводница в синем фартуке принялась раздавать пассажирам чай, и компания тут же заказала себе святое дело, побаловаться чайком в подстаканнике, слушая стук колес.
Открыли туалеты (извечная мука пассажира и предмет его пристального внимания). Тут же начались очередь, хождение взад-вперед терпельцев с мылом, полотенцами, порошками и какими-то подозрительными кулечками, которые следовало открыть в клозете. Дети щемились пролезть в нахалку во избежание конфуза их пропускали. Старика с недержанием, критически осмотрев, также пропустили вперед, сурово добавив от коллектива, чтоб не саботажничал, и в минуту валил обратно.
Где-то рядом громко крикнули тост. На героя весело зашикали дамы, чтоб не бузил на людях. Раздался смех. Дети тут же устроили потасовку на них тоже шикнули, но построже. Несущийся в ночь вагон жил по полной.
Скоро передовик, вернувшийся и твердо решивший быть первым во всяком деле, в рекордный срок напился до изумления, уронил гривастый капитолий на грудь, и был отбуксирован к своей полке, располагавшейся, благо, через две секции. Не считая прекрасной дамы, о нем с облегчением забыли, ибо сил никаких не было дальше слушать про перспективы советского машиностроения и его геройское в них участие.
На очередных восклицаниях о «заводах-народах-всходах» Илья невольно переносился мыслями в родную эпоху время, счистившее тонны прожектерских иллюзий как кожуру с гнилого банана. По всей земле русской растеклось его неприглядное содержимое. Новых бредней тоже, правда, хватало про свободный рынок, партнерство с Западом и тому подобную дребедень. Куда не кинь всюду клин! Он задумчиво выпил и, йошкин кот! тоже уставился на Асины загорелые коленки! Все в этот вечер были в нее влюблены, отчего бы и ему, страннику, не быть со всеми?
«Ничто не ново под луной»75, брякнул кто-то небрежно и гениально. Не ново, не ново поддакнем мы согласным гуртом. Еще как не ново.
Вагону не спалось в эту ночь. То ли пассажиры подобрались как на заказ, то ли так стеклись прихотливые обстоятельства, но люди шарахались из конца в конец, знакомились и мешались. Воздух наполнился густо дымом. Гоняя облака полотенцем, проводница увещевала граждан курить в тамбуре. Ее шутливо приглашали за стол, и она отмахивалась от загулявшей паствы, устало улыбаясь, и все разносила, разносила чаи в ненавистных ей подстаканниках, сгубивших ее молодую жизнь
Во всей этой сутолоке в проходе то и дело образовывался затор. Один такой, хвост которого пришелся на занятый музейщиками отсек, вынес из людского потока худого бесцветного человека с тревожными глазами, в байковой мышиной сорочке, черных штанах и бумажных шлепанцах, какие дают надевают на процедуры. Человек стоял и смотрел молча на Порухайло, усталую красавицу Асю, Нехитрова, Гринева, Кудапова с его «кудаповщиной» нескончаемых анекдотов, на дренькающие окна вагона, ломившегося в черную бездну ночи словно все это было где-то далеко от него. Правой рукой незнакомец держал за горло пузатую бутыль в четверть, под мышкой левой книгу в потертой коже, мокрую, с которой по сорочке расползалось темное, казавшееся кровавым, пятно.
Эк ты, мил человек, попортил свое имущество, закивал ему Порухайло, взглядом указывая на томик. В клозете уронил что ли?
Нет, ответил тот, сунув книгу поспешно за ремень, будто что-то стыдное было в том, чтобы стоять на публике с мокрой книгой.
Находчивый и нетрезвый Порухайло вдруг потянул к нему лапищу и бесцеремонно взял за рукав:
Слушайте, уважаемый! Что стоять как статуя в больничном дворе? Давай-ка к нам в санаторию! Ася хихикнула, раззадорив приунывшего завотделом. Входной билет, вижу, есть, кивнул он на объемистую бутылку. Давай, давай, не отказывай. Ты, я вижу, по библиотечной части. Мы тоже не салом по сусалам, народ культурный. А флакончик ваш сюда пожалуйте. Не керосин в нем?
Незнакомец, как стоял, сел на край нижней полки и вновь пробежал глазами по лицам в секции.
Нет, не керосин. Коньяк. Хороший. Берите.
Был один, и вот не один! Человеку главное что? Именно! Ночью не оказаться без коллектива волки пожрут! пророкотал Порухайло, хлопая незнакомца по плечу. Наш стол ваш стол! Вагонное братство.
Приняв от новоприбывшего бутыль, он тут же открыл и разлил по кругу. Прогорклую вонь плацкарта перекрыл дивный аромат коньяка и не какого-то там «из тятина погребка», а старого, цвета крепкого чая. Зря говорят, что коньяк, мол, должен пахнуть клопами не пили эти горе-знатоки настоящего, с духом зрелой лозы, сгорченного благородным дубом коньяка, каждая капля которого в цену золотого рубля.
Кудапов, устроившись у окна, вертел в руке оловянный стаканчик, вдыхая из него с наслаждением:
Амброзия! Нектар богов олимпийских! Кстати, анекдот про Геракла, слушайте, и тут же, плеснув в глотку и не дождавшись ответа публики, затараторил: Поймали как-то Иолая и Геракла, заперли обоих в сарай. Через неделю смотрят они сбежали. Их опять поймали и спрашивают, мол, как сбежали-то? Иолай говорит: сидим день, сидим другой, а на третий Геракл заметил, что у сарая одной стены не хватает.