В каком смысле?
Так не может продолжаться. Он уже почти взрослый, тебя вечно нет. Ты же его не усыновишь?
Еще не знаю, не думала об этом. Послушать тебя, он аквариумная рыбка, которую можно с легким сердцем выкинуть. Блу некуда было податься, а главное, они любили друг друга. Он занял в ее жизни важное место. Бекки, похоже, этого не понимала. Усыновление бессмыслица. Через четыре года ему исполнится восемнадцать лет. С другой стороны, тете Шарлин он был ни к чему, а в приюте ему теперь уже не место. Скорее всего, он будет жить у меня, пока не вырастет и не сможет начать жить самостоятельно. В следующем месяце он начнет учиться в средней школе.
Он тебе не родной, Джинни. Он и нам не родня. В твоей жизни больше нет места детям, так уж ты живешь, мотаешься по свету
Кому о нем заботиться, как не мне? Джинни смотрела на сестру, в жизни которой не было места ни для чего необычного, нового. А в теперешней жизни Джинни новым и необычным было все. У них больше не было ничего общего; раньше был отец, теперь не стало и его. Бекки вольно или невольно ранила ее чувства.
Он не твоя проблема. Ты не «сторож брату своему», тем более чьему-то сыну, гнула свое Бекки.
В таком случае ни у кого из приемных детей не было бы дома, тихо возразила Джинни. Не знаю, почему мы с Блу нашли друг друга, но это произошло. И хватит об этом.
Выйдя к бассейну, сестры стали смотреть, как дети играют с Аланом в «Марко Поло»; все брызгались и наслаждались вовсю. Горький день закономерно завершался радостью, и это умиротворяло. Похороны Марка и Криса были душераздирающими: то было убийственное завершение противоестественного события. А тут естественное явление: родители потихоньку уходят, их замещают следующие поколения.
Дети не вылезали из бассейна до наступления темноты, а потом подкрепились остатками от угощения и рано ушли спать. Оставшись одна в своей комнате, Джинни обдумывала услышанное от сестры. Она была поражена, насколько плохо Бекки понимала, что другие люди имеют право жить по-своему, не так, как она. Ее жизнь была ограничена Пасаденой, в ней было место только для «нормальных» людей, чья жизнь зеркально повторяла ее с Аланом жизнь. Такие, как Блу, вместе со всеми, выпадающими из стандарта, там просто не помещались. Потом Джинни вспомнила вопрос Бекки, не собирается ли она усыновлять Блу. Джинни и вправду об этом не думала, а вот теперь задумалась. Он нуждался в семье, в доме. Здесь была пища для размышлений.
Они с Блу провели в Пасадене еще один день, а потом вернулись в Нью-Йорк, к собственной жизни. Их ждало сражение с епархией. В день возвращения Джинни позвонила Эндрю ОКоннору. До встречи с монсеньором оставалось два дня.
Просто сообщаю, что вернулась, устало произнесла Джинни в трубку.
Как все прошло? озабоченно спросил Эндрю.
Так, как ожидалось. Грустно что в порядке вещей. С сестрой вышли нелады. Она возмущена, что мы нападаем на Церковь, считает это кощунством: мол, священники выше всяких подозрений. Они с мужем люди традиционных взглядов. Я стараюсь избегать этой темы, но ей непременно нужно обсуждать это со мной, тыкать мне в нос свою правоту и наставлять на праведный путь. Не понимает, хоть ты плачь!
Это многим свойственно. Люди не желают верить в реальность, видеть причиняемый вред. Чтобы идти против течения, нужны силы и смелость, именно это праведный путь. Когда я начал заниматься такими делами, мне угрожали смертью. Забавно, когда люди грозят отнять у тебя жизнь во имя веры, не принимая того, что ты делаешь. Удивительное противоречие! Раньше Джинни не догадывалась, что судиться с Церковью значит рисковать жизнью.
Выходит, вы тоже храбрец! восхищенно промолвила Джинни.
Нет, просто уверен, что поступаю правильно. Это вечно создает трудности, но я добровольно избрал такую жизнь. Это было произнесено с предельной решительностью.
Когда были живы муж и сын, моя жизнь была совсем другой. Я занималась ими. А теперь я воюю с несправедливостью в мире, пытаюсь изменить судьбу людей, неспособных помочь самим себе. Похоже, когда возвышаешь голос и берешь на себя риск, многие видят в этом угрозу. Им не нравятся непопулярные точки зрения, не устраивает, когда ставят под вопрос их убеждения, достижения.
Так и есть, подхватил он. Когда я принял сан, моя семья решила, что я погорячился. Они были категорически против, считали это по меньшей мере странным. И еще сильнее ужаснулись, когда я сложил сан. Я не перестаю их шокировать, совершая поступки, которые они не одобряют. Все это было сказано задорно, и Джинни, слушая его, не удержалась от смеха.
Вот и моя сестра так же!
Полезно держать их всех в тонусе, добавил Эндрю, и оба прыснули. На самом деле я стал священником по неверным причинам, серьезно продолжил он. Мне потребовалось долгое время, чтобы это понять. Я считал это своим призванием, но это было заблуждение. Так откровенно он еще не разговаривал ни с одним клиентом, но она была сострадательной, душевной и непредвзятой собеседницей, поэтому ему нравилось быть с ней откровенным. То, что она делала для Блу, вызывало у Эндрю восхищение.