Когда пациент вышел, я откинулся на кресле и посмотрел за окно. Дождь, моросящий этим утром, собирался в ручейки под окном и исчезал в травяных зарослях. Нечто подобное, вероятно, было и с А. Разрозненные, несвязные мысли стойко складывались в единую картину его паранойи и скрывали его разум в полуосознанных подозрениях и страхах. И единственное, на что он теперь мог полагаться, это на свои интуитивные ощущения, которые возникали при встрече с другими людьми.
Я был на перепутье. Входить в его доверие, тонко намекать, что я не причастен к заговору, или, по крайней мере, не знаю о нем, все это поможет поддержать его состояние, убедить его принимать лечение. Если он не откажется от лекарств, а через некоторое время они должны ему помочь. Но это мне казалось манипуляцией, отчасти обманом и, самое главное, лицемерием, ведь я выступал в роли защитника РЕАЛЬНОСТИ, так отчего же мне было потворствовать ее искажению? И вместе с этим, еще многое было не известно в деталях произошедшего срыва и, конечно, пока я наблюдал только синдром, параноидный синдром, который может быть в структуре нескольких заболеваний, какое из них передо мной я тоже еще не знал.
Решив пока сосредоточиться на первой неизвестной части, я задумал поговорить со всеми родственниками, что присутствовали в том инциденте, и перечитать полицейский рапорт, приложенный к истории болезни. Итак, в то утро А. был погружен в свои мысли. Он мало разговаривал и часто оглядывался, пока они ехали за город. По приезду был неусидчив, нигде не находил себе места. Несмотря на просьбы отложить растопку бани, слова, что еще рано начинать, и приглашение к общему столу, все равно решил ее затопить. Вернулся из бани в дом он уже другим. Глаза смотрели, словно никого не узнавая, движения были порывистыми. Начал говорить о какой-то опасности и звать с собой жену и ребенка. Брат жены, пытавшийся его успокоить, стал в его глазах агрессором, и они начали бороться. Оттолкнув шурина, А. выбежал во двор, схватил топор и заперся в бане. Теща вызвала полицию, а жена позвонила его родителям.
Приехали они почти одновременно. Первым делом полицейские вывели всех из дома, поэтому как развивались события дальше, родственники жены уже не знали. Это было в 14.50, а в 15.20 раздались выстрелы. Кроме полицейских в доме были родители пациента. Они рассказали, что он их едва узнавал, что из-за закрытой двери кричал им про угрозу, по то, что его хотят убить, и молил привести к нему ребенка и жену. Когда же они отчаялись и отошли от бани, он вышел.
Лицо загнанного зверя, глаза цепляют только оружие полицейских, он никого не узнает. В правой руке за рукоять А. волочил топор. Разъяренным берсерком надвигался он на людей: трех сотрудников полиции, отца и мать. Ему кричали, делали предупредительные выстрелы в воздух. А он продолжал идти. Наотмашь он успел резануть отца по спине, тогда же и получил ранение в бедро. Это словно его отрезвило бросив топор, он спрятался за разделочным столом около бани, перевязал ремнем бедро, но тут его уже схватили. Отца он поранил, к счастью, не сильно, а сам попал в отделение хирургии. В наших последующих беседах он вспомнил события лишь отчасти. Очень близко к сердцу воспринял ранение отца, и это стало ниточкой, которая помогла вести его к осознанию своей болезни.
Несколько дней он плохо спал, было видно, что он разрывался между верой в свое преследование и непониманием, как он мог навредить отцу. Он искал подтверждения. Я попросил приехать жену и отца, и они рассказали то же, что говорили мне. На его глаза в тот момент навернулись слезы. «Доктор, что со мной было, зачем я это делал?».
Я ответил, что хочу ему помочь, в том числе, помочь понять это. Но мне нужна его откровенность и критичное отношение к своим подозрениям. Мы начали изучать его жизнь с самого начала, как будто я собирал анамнез в первый раз. Он более подробно рассказал о своем пристрастии к алкоголю. Что выпивать начал довольно рано, еще подростком, в основном пиво. Постепенно вечерние посиделки с друзьями превратились в зависимость, с которой он решил бороться после того, как отношения с будущей женой стали важнее бутылки. И с тех пор он и вправду не пил спиртного, даже по праздникам. Но кроме алкоголя были наркотики. С двадцати лет он употреблял каннабиоиды. Когда-то часто, практически ежедневно, потом был перерыв на несколько лет. И около года назад он начал снова. Отчасти его страхи перед полицейскими и страх преследования он объяснял боязнью попасться с наркотиками. И в то же время он продолжал. Полгода назад начал злоупотреблять синтетическими наркотиками. Они порождали галлюцинации. Он описал, как после очередного употребления превратился в водомерку. Его руки менялись, сквозь кожу пробивался хитин. А. разбил вазу с водой, чтобы «поплавать как водомерка». Таким его застал шурин, корчившимся в разлитой луже.
Глава 3. Водомерка
В другой раз он словно потерял свое тело. Ноги были вмурованы в пол, и он долго не мог вылезти. Так продолжалось почти полгода ежедневного «травления этой дрянью». И около трех недель назад после скандала с женой, угрозы ее уйти от него, он прекратил. А через несколько дней впал в депрессию. И мир потускнел и наполнился ужасом.