Думаю, для обычного создания доза была бы смертельной, но мой боевой напарник обычным созданием не был. Уж не знаю, что там у него творилось внутри и каким был его метаболизм, но, во-первых, даже трупный яд в этом организме циркулировал в избытке, а во вторых, у тела не было связи с мозгом через кровь – ведь голова была надежно изолирована от остального тела навороченной, ничем не пробиваемой пленкой, сотворенной чернокнижником Антопцем по фирменному рецепту. Так что какая-то жалкая отрава ничтожного членистоного уродца никак не могла испортить настроение моему жизнерадостному другу. Он продолжал идти вперед и, по своему обыкновению, очень нехорошо улыбаться.
Паукообразный фармацевт, наверное, подумал, что ошибся с дозировкой своего фирменного препарата, так как сразу же вслед за первым последовал второй залп, оказавшийся, однако, столь же безрезультатным. Вероятно, наши противники чересчур понадеялись на своего ядовитого друга, упустив таким образом пару драгоценных мгновений, которые могли серьезно повлиять на развитие событий. Впрочем, если кого и винить в этой ошибке, то только изысканного тореадора.
Как впоследствии оказалось, он был магом экстра-класса. По-настоящему сильным колдуном, способным на очень многое, в том числе и на то, чтобы расплавить тело полусмертного в мгновенной вспышке адского пламени. Но, не догадываясь и даже не подозревая о том, что собой представляет Гарх, он не сделал этого, резонно посчитав, что не стоит затрачивать слишком много энергии, если вполне хватит яда. Как показало дальнейшее, это была самая серьезная ошибка в его жизни.
Однако если бы не этот фатальный просчет, в основном он действовал вполне грамотно, так как был опытным профессионалом.
Невзирая на численное преимущество, тореадор не пренебрег элементарной техникой безопасности, поставив магический барьер, в который и уперся все так же не перестающий улыбаться Гарх.
С точки зрения колдуна, Гарх не представлял никакой опасности: даже если отбросить четырех спутников тореадора и все прочие магические способности, оставив только барьер – даже в этом случае у моего безумного друга не было никаких шансов. Пробить такую преграду могло только очень сильное заклинание, которое было под силу не менее сильному магу, а аура, окружавшая Гарха, наглядно говорила о том, что он может быть кем угодно, но только не асом по магической части. Поэтому следующим шагом со стороны вражеского шамана была попытка превратить противника в кучку пепла и, прихватив меня в качестве законного трофея, отправиться к своим хозяевам.
Колдун, может быть, сделал бы это, но его погубила чрезмерная самонадеянность вкупе с нездоровым чувством юмора.
Упершись в барьер, Гарх сделал шаг назад, вытащил из-за спины арбалет, взвел его и со все той же жуткой гримасой, по-виднмому, означавшей одному ему понятное здоровое веселье, не торопясь, очень тщательно и сосредоточенно прицелился в лицо тореадора.
Как уже было сказано, ни простой арбалет, ни даже магический не могли бы пробить данный барьер. А по виду и ауре колдун определил, что направленное на него оружие – не более чем простая никчемная деревяшка. Поэтому перед тем как нанести решающий удар, он позволил себе досмотреть окончание спектакля. Наверное, ему хотелось увидеть, как глупо и смешно будет выглядеть нападавший, когда после стольких приготовлений арбалетный болт, отброшенный защитной преградой, упадет к его ногам.
Он широко и искренне улыбнулся, как бы приглашая всех присутствующих разделить его радость; при этом на щеках весельчака появились непосредственные, почти детские ямочки.
Вероятно, это и был тот последний штрих, которого не хватало сознанию моего телохранителя.