Осенью я сдался окончательно на фронтах стало наблюдаться заметное ухудшение положения, и мне пришлось примириться с жестокой действительностью. Все наши тактические расчеты и конструкторские разработки оказались напрасными. Пилотируемой «Фау-1» так и не удалось выбраться из беспилотной стаи своих сородичей! Постепенно все работы, в том числе и по предоставлению пилоту хотя бы крошечного шанса на спасение, были свернуты. Добровольцы по большей части остались со мной. Однако я не мог предложить им проведение воздушных операций, и они один за другим переходили в мои батальоны.
В феврале 1944 года Шелленбергу удалось нанести долго втайне вынашиваемый и исподволь готовящийся удар по абверу. Адмирал Канарис подал в отставку, в результате которой стало возможным проведение реорганизации службы внешней разведки абвера. Насколько я мог судить исходя из имевшейся у меня информации, у Шелленберга просматривалось два основных мотива в его действиях. Первый носил чисто деловой характер. Наличие во время войны двух действующих параллельно и зачастую враждовавших между собой ведомств военного (служба внешней разведки абвера) и политического (служба внешней разведки в лице 6-го управления РСХА) являлось полным абсурдом. Обе эти службы в интересах успешной работы должны были хотя бы на самом верху управляться из единого центра. Вторым же мотивом в поступках Шелленберга являлось его неуемное честолюбие.
Служба внешней разведки абвера была реорганизована в военное управление с непосредственным подчинением шефу Главного управления имперской безопасности доктору Кальтенбруннеру. Шелленбергу же поручалось осуществление тесного взаимодействия с начальником нового управления. То, с какими мыслями на самом деле Шелленберг приступил к осуществлению этого взаимодействия и какие ошибки он при этом совершил, хорошо раскрывает его высказывание, обращенное непосредственно ко мне:
Считай, что этот начальник военного управления у меня в кармане!
Уже тогда я сильно сомневался в справедливости подобного утверждения.
В результате данной реорганизации мне тоже удалось установить тесные контакты с некоторыми господами из абвера, а также получить достаточно глубокое представление об этой широко разветвленной организации и методах ее работы. В лице полковника Генерального штаба барона Фрейтаг фон Лорингофена[189] я познакомился с настоящим представителем старой школы. Могу только сказать, что мы с ним отлично ладили, хотя и соблюдали само собой разумеющиеся правила игры, принятые в обществе. По молчаливому соглашению между нами мы никогда не говорили с ним о политике. Любой вопрос, касавшийся этой темы, немедленно переводился в понятие «Германия», что являлось отличной платформой для взаимного понимания.
Более загадочной для меня являлась фигура полковника Генерального штаба Хансена[190], который стал начальником военного управления РСХА. Я видел его не так часто, как полковника Фрейтаг фон Лорингофена, и личного контакта с ним у меня не было. Однако мне показалось, что проведенная реорганизация не пришлась ему по душе, и в нем чувствовалась некая раздвоенность он явно переносил душевные муки.
Надо сказать, что и в чисто военных высших кругах проведенная реорганизация не вызвала никакого восторга Кейтель и Йодль отлично понимали, что это заметно усиливает позиции Гиммлера и его близкого советника Шелленберга, лично заинтересованного в таких преобразованиях.
Из разговоров с полковником Фрейтаг фон Лорингофеном я отчетливо понял, что Германия сильно отставала в вопросах проведения активной работы по организации актов саботажа и разложения противника, за которые он непосредственно отвечал. Мое недоверие к платным агентам только усилилось. Однако идеалистов среди иностранцев, сражавшихся с нами плечом к плечу из идейных соображений и готовых добровольно исполнять опасные задания, становилось все меньше. Полковник разделял мою точку зрения в том, что для достижения лучших результатов в проводимых спецоперациях нам все больше следовало опираться на немецких солдат.
Собственно, тогда я окончательно и решил для себя, что все свои силы посвящу именно операциям, проводимым с помощью военных отрядов. Все же остальное могло рассматриваться мною лишь как вспомогательное средство.
Глава 12
Высадка десанта союзников 6 июня 1944 года. Решение принято? Визит к дуче. Дипломатический ангел-хранитель. Диктатор или философ? Рассуждения Муссолини. Прощание навсегда. С инспекцией. Спецоперации союзников. Ограниченные средства. Попытки использовать планеры. Опять опоздали. Операции против правительственных центров? Трубопроводы. Суэцкий канал. Партизаны в Югославии. Вокруг главной ставки Тито. Когда двое делают одно и то же. Заблаговременно предупрежден. Гнездышко опустело
Во вторник 6 июня 1944 года началось вторжение союзников на материк. На протяжении нескольких недель положение оставалось неустойчивым, и только прорыв нашей обороны под Авраншем[191] принес противнику успех. Я ни в коей мере не ставлю перед собой задачи заниматься разбором боевых действий или военно-историческим описанием событий. Мне кажется, что и сегодня даже профессионалы в этих вопросах не в состоянии дать объективную картину, поскольку почти все сведения до сих пор носят ярко выраженную политическую окраску и поэтому не могут служить источниками для отображения истинной исторической правды. Тогда для меня единственным фактом являлось лишь то обстоятельство, что произведенная высадка войск неприятеля послужила свидетельством проведенной им блестящей военной операции, закончившейся решительным успехом. Любому здравомыслящему человеку было ясно, что войну с чисто военной точки зрения мы проиграли. Данное обстоятельство я принял как данность и довольно спокойно рассуждал об этом в тесном кругу, например с фон Фелькерзамом или Радлом.