Хотя движение «Вервольф» находится в области ваших задач, Скорцени, у вас и без того, как мне кажется, хватает забот.
С таким заявлением трудно было не согласиться. Еще весной 1944 года во Франции и Бельгии была создана так называемая сеть вторжения. Агентам, являвшимся представителями населения вышеназванных стран и согласившимся работать на Германию либо из идейных соображений, либо из-за денег, вменялась задача по организации актов саботажа и диверсий в тылу войск союзников, вторжение на континент которых тогда уже ожидалось. Однако говорить о наличии какого-либо хорошего опыта или успехах не приходилось.
Кроме того, передо мной была поставлена задача наладить связь с движениями Сопротивления, направленными против союзников, и оказывать им всяческую поддержку. Однако и данное направление в моей работе находилось лишь в зачаточном состоянии. Его также можно было поставить в один ряд с другими начинаниями под общей вывеской «Слишком поздно».
Поэтому я мог с чистой совестью ответить Гиммлеру:
Совершенно верно, рейхсфюрер. У меня действительно дел по горло, поэтому я попросил бы более четко ограничить поле моей деятельности. Если мне будет позволено высказать свое предложение, то я хотел бы, чтобы работа моей службы ограничивалась деятельностью за пределами Германии.
Гиммлер полностью со мной согласился и заявил, что назначил обергруппенфюрера СС Прютцмана начальником и организатором движения «Вервольф» с задачей расширить границы немецкого сопротивления. Однако в этой его деятельности мне надлежало оказывать ему всяческую организационную поддержку.
Как всегда на своих совещаниях, Гиммлер и на этот раз поинтересовался состоянием дел по разработке и развитию особого оружия в авиации и на флоте. Когда я сообщил, что закончена предварительная проработка вопроса, касающегося запуска «Фау-1» с подводных лодок, то Гиммлер буквально вскочил со своего стула, подошел к большому глобусу, стоявшему на его письменном столе, и спросил меня:
Значит, мы можем обстреливать самолетами-снарядами «Фау-1» Нью-Йорк?
Я ответил, что если техническим специалистам удастся создать быстро монтируемую направляющую стартовой установки на большой транспортной подводной лодке, то теоретически это возможно. Гиммлер, который был человеком, отличавшимся скоропалительностью принимаемых решений, носивших порой взрывной характер, прервал меня и заявил:
Тогда я немедленно свяжусь с фюрером и адмиралом Дёницем. Нью-Йорк необходимо подвергнуть обстрелу крылатыми ракетами «Фау-1» как можно скорее. Вам же, Скорцени, поручается взяться за это дело, не жалея ни сил, ни времени, и довести его до конца в кратчайшие сроки.
Хотя я и знал, что Гиммлер мгновенно принимает решения, но к столь быстрой его реакции не был готов. К тому же по различным причинам я считал решение рейсфюрера не совсем верным. Реакция же остальных присутствовавших показалась мне довольно любопытной. Они, являясь старше меня по званию, согласно военным канонам должны были высказаться первыми.
Прютцман явно не выказал к этому никакого интереса, что было вполне понятно. Ведь перед ним только что поставили довольно трудную задачу по развитию движения «Вервольф», и его мысли, естественно, крутились вокруг нового для него дела.
Доктор Кальтенбруннер хорошо владел собой, и по нему трудно было понять, одобряет он это решение или нет. С типичным для него нервным подергиванием он просто посмотрел на своего подчиненного Шелленберга, всем видом показывая, что тому пришла пора выразить свое мнение как начальнику германской разведки. Ведь речь шла о решении, имевшем большое политическое значение.
Шелленберг же явно старался подыграть рейхсфюреру. И делал он это и тогда, когда тот говорил или просто смотрел на Шелленберга, и тогда, когда Гиммлер поворачивался к нему спиной. Ему не требовалось даже произносить полагавшееся в таких случаях «Так точно, рейхсфюрер!». Все и так было написано на его лице. У него наверняка имелось понимание сути вопроса, но высказывать личное мнение до окончательного прояснения отношения к проблеме своего начальника он опасался. Поэтому этот хитрец приложил все свои «дипломатические способности», чтобы избежать щекотливого положения, в котором оказался.
Наконец очередь дошла и до меня. Того немногого времени, которым я располагал, хватило, чтобы сформулировать мои мысли, и, когда ходивший взад и вперед по кабинету Гиммлер посмотрел в мою сторону, я попросил слова:
Рейхсфюрер, разрешите высказать несколько соображений по данному вопросу.
После этого я обратил внимание присутствовавших на то, что точность попадания в цель «Фау-1» к тому времени была еще очень низкой. Ведь головку наведения на самолет-снаряд требовалось устанавливать непосредственно перед запуском, а во время полета управлять крылатой ракетой никакой возможности не было. Приборы донаводки на цель еще только разрабатывались, и пока точность попадания ограничивалась радиусом восемь километров. Отклонение от цели еще больше увеличивалось при практиковавшемся тогда запуске этих крылатых ракет с воздуха с самолетов Не-111. Об этом ясно свидетельствовали результаты бомбардировок Англии с голландских воздушных баз.